Русалка - [3]

- Ого, у этого кораблика будет роскошная корма!

- Лойза, сделай паруса получше!

- Чего там паруса, главное - бока!

- У кораблика должен быть справный штурвал...

И так я лежал навзничь на столе в пивной "Под мостом", когда я просыпался и хотел подняться, пан Лойза локтем нежно опускал меня обратно. Когда же я опять уснул, пан Лойза разбудил меня и принялся собирать свои татуировочные принадлежности.

- Ну вот, малый, кораблик готов, теперь его у тебя никто не отберет, никто не сотрет. А если надо будет, так есть в Праге один доктор, тот самый, что подтягивает артисткам кожу и убирает у них морщины и веснушки, правда, квадратный сантиметр обойдется тебе в шестьдесят крон...

Пока пан Лойза говорил это, песковозы смеялись, они так хохотали, что просто захлебывались в слезах, а я сидел на столе, когда же я захотел взглянуть на кораблик, пан Лойза бросил мне мою матроску, и сам натянул ее на меня, и сам застегнул полосатый воротник. Потом он помог мне надеть на спину ранец, нахлобучил на меня шапочку и поправил якорь и золотую надпись "Гамбург".

- Пан трактирщик, - заказал я, - еще два рома за мой счет.

И я улыбался всем песковозам, а они в ответ смеялись, но не так, как прежде, а немного виновато и больше не смотрели мне в глаза. Я расплатился, причем протянул трактирщику остаток монет, потому что тот, у кого на груди кораблик, обязан быть щедрым.

- Вот, пан трактирщик, это вам на чай, - сказал я, в дверях повернулся, отдал всем честь и, провожаемый громовым смехом песковозов, выбежал в темноту вечера...

На мосту я очутился в гуще метели посреди лета. От реки летели вверх сотни тысяч мотыльков-однодневок, они устремлялись на свет газовых фонарей и падали на брусчатку, возле столбов высились сугробы мотыльков. Они били меня по лицу, а когда я наклонился и сунул руку в мотыльковую кучу, насекомые зашевелились, точно вода закипела. Люди скользили на мотыльках, как на льду. А я шагал вперед, никто пока еще не видел и не знал, что на груди у меня вытатуирован кораблик, который поплывет со мной всюду, куда бы я ни пошел, и когда я буду купаться, когда буду плыть, его нос станет разрезать речную гладь, когда же я загрущу, то разорву рубашку, как Иисус на картинах, Иисус, разрывающий одежды, чтобы показать людям свое пылающее сердце в терновом венце. И на мосту мне пришло в голову, что первым мой кораблик должен увидеть господин настоятель. И я зашагал от одного газового фонаря к другому, прошел через большие ворота и, окруженный крутящимися столбами мотыльков, очутился во дворе дома настоятеля, где сиял фонарь; я миновал огородик и приблизился к освещенным окошкам. По стене, по натянутым бечевкам, вился виноград, я подтянулся и, держась одной рукой за бечевку, другой отодвинул в сторону виноградные усики и листья. Для начала я увидел стол, покрытый зеленым плюшем, на котором стояли бутылка вермута и недопитая рюмка. А потом я увидел такое, чего мне видеть явно не следовало. Господин настоятель связывал двух смеющихся кухарок то ли скатертью, то ли простыней. Связав девушек, он опустился на колени и втянул носом аромат их животов. Я закрыл глаза, а когда отыскал в себе силы открыть их, то увидел зрелище, которое наверняка восхитило бы и песковозов из пивной "Под мостом". Господин настоятель, сжав эту скатерть в зубах, раскинул руки, как артист, и теперь держал связанных кухарок только зубами, а служанки молотили по воздуху черными туфельками и задевали волосами потолок, а настоятель носил их туда-сюда по комнате, и я радовался, что он совсем как Иисус, что у него хватает сил поднять двух связанных простыней кухарок. Обойдя несколько раз комнату, он опять наклонился и поставил кухарок на пол. А сам упал в кресло и засмеялся, девушки поправляли юбки, а настоятель допил вино и заново наполнил рюмку. Я осторожно спустился по виноградным лозам на землю, завернул за угол дома и постучал в дверь. Я услышал шаги, дверь открылась, и кухарка пригласила меня войти.

- Что тебе? - спросил господин настоятель, держа рюмку в руке.

- Господин настоятель, - сказал я, - благословите меня.

- С чего вдруг - и почему так поздно?

- Да вы взгляните!

И я отстегнул воротник, разрисованный синими полосками, похожими на морские волны, и распахнул матроску. Так я и стоял - на макушке синий матросский ободок, как святой Алоизий с нимбом вокруг головы, светясь от счастья. Но кухарки перепугались и зажали обеими руками рты. Мотыльки бились в оконные стекла и падали в цветущие флоксы. Настоятель поднялся, погладил меня по плечу и заглянул в глаза.

- Кто это тебе сделал?

- Пан Лойза в пивной "Под мостом".

- А что он тебе нарисовал?

- Кораблик, такой же парусник, на каком плавал Иисус.

Настоятель кивнул кухаркам, и они принесли из передней большое зеркало, придерживая его каждая со своей стороны. Настоятель сделал знак, и они встали на колени, чтобы я мог заглянуть в зеркало. Надо мной склонялось лицо настоятеля, и я увидел, что у меня на груди вытатуирована зеленая русалка, русалка с чешуйчатым хвостом, русалка с обнаженным телом, русалка, которая улыбалась точно так же, как господин настоятель, когда он сжимал в зубах завязанную узлом большую скатерть с кухарками. От изумления и ужаса у меня потемнело в глазах.