Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв. - [5]

Исследователь отмечает, что «мотивы отдельных статей из текста проекта напоминают источники XI–XII вв.», в частности завещание Ярослава Мудрого с содержащимся в нем предупреждением об опасности междоусобиц, установлением принципа майората, с требованием оберегать и не нарушать вновь установленный политический порядок. Определенные аналогии грамоты Романа прослеживаются «с документальными памятниками XII в. <…> в отношении формулировок клаузул, например обращения».[37]

И тем не менее, давая общую оценку проекту Романа, О.А. Купчинский отказывается признавать его подлинность: «…исследуемый документ не вызывает однозначно позитивной оценки в отношении своей аутентичности. На это указывают обстоятельства его появления, а также анализ внутренних признаков документа». К таковым исследователь относит отсутствие важных структурных элементов документа, в котором «не достает почти всех клаузул вступительного протокола, датирующей формулировки и др.», а также «ряд модификаций и переделок текста, замену отдельных слов даже в ранних протографах».[38]

Большую работу по изучению текста Романова проекта, его происхождения и достоверности содержащихся в нем известий провел в последнее время А.П. Толочко.[39] Взгляды этого исследователя отличаются, пожалуй, максимальной степенью скепсиса. Это касается большинства оригинальных известий Татищева и его предполагаемых источников. Подход новейшего исследователя трудно даже назвать критическим, его скорее можно было бы оценить как нигилистический, ведущий к полному неприятию всего содержащегося в «Истории Российской» фактического материала, не имеющего прямых параллелей в аутентичных древнерусских источниках.

В истории Романова проекта А.П. Толочко подвергает сомнению прежде всего обстоятельства выдвижения, а также предлагаемый Романом способ обсуждения и принятия программы «доброго порядка» как несоответствующие реалиям древнерусской эпохи.

Странно, — пишет Толочко, — что историки не замечали, насколько анахронична вся, так сказать, технология обсуждения проекта, предложенная Романом. Галицкий князь в «Истории» Татищева поступает как бюрократ XVIII столетия. Так должен был действовать председательствующий в какой-нибудь коллегии: сначала узкий круг сотрудников разрабатывает проект, затем проект циркулярно рассылается заинтересованным лицам для ознакомления и присылки письменных поправок и предложений, затем созывается формальное заседание, которое — после должного обсуждения всех поступивших замечаний — должно принять окончательный и обязательный для всех текст документа. Иначе говоря, способ обсуждения предложений Романа ориентирован на административную культуру, совершенно отличающуюся от средневековой и предполагающую не только весьма развитую традицию работы с письменными документами (проект, поправки, сведение их в окончательный текст), но и столь же развитую бюрократическую иерархию, умеющую передавать такого рода документы с одного уровня компетенции на другой. Выходит, что Роман, — делает вывод историк, — подразумевает европейскую модель полицейского государства XVIII века, естественную для Татищева, полжизни проведшего за составлением проектов и меморандумов, но совершенно немыслимую для XII века.[40]

Выводы А.П. Толочко в отношении исторического творчества Татищева в целом вызвали весьма неоднозначный отклик у исследователей.[41] Это касается и оценок достоверности проекта 1203 г. «Чистой выдумкой» вслед за Толочко считает его П.С. Стефанович.[42] В то же время сделаны и совершенно противоположные выводы: «В.Н. Татищев не мог быть автором Романовского проекта, который, видимо, по праву можно отнести к памятникам русской средневековой политической мысли», — считает В.П. Богданов.[43]

Уже первая публикация работы А.П. Толочко, посвященной проекту Романа Мстиславича, вызвала критические возражения исследователей, отметивших крайнюю односторонность подхода к проблеме, заранее предопределяющую полученные автором результаты. Как отмечает Б.И. Яценко, Толочко «склонен дать оценку документа еще до его изучения, с чем нельзя согласиться <…> исследование было подменено изучением бытования документа в XVIII в., его использования в "Истории Российской" В.Н. Татищева».[44] «Основные усилия А.П. Толочко направлены на то, чтобы доказать неправдивость свидетельств В.Н. Татищева относительно происхождения документа, лукавость российского историка в негативной оценке проекта, поскольку идеи Романа были будто бы идентичны взглядам самого В.Н. Татищева, который и написал этот текст».[45]

Последний тезис является одним из краеугольных камней в системе доказательств подложности Романова проекта, предлагаемой А.П. Толочко. «Нетрудно заметить, — пишет он, — именно аналогию между идеями Романа и идеями конфидентов Волынского: выборность монарха, ограничение его компетенции шляхетским советом, проблема наследования престола <…> все это сходится».[46] Это «излюбленные идеи самого Татищева», который «компонует проект Романа из собственных идей».[47]

Однако именно этот тезис более всего уязвим для критики. По справедливому замечанию Б.И. Яценко, говорить об аналогии политических взглядов Татищева и главных идей «доброго порядка» князя Романа нет оснований. «Татищев считал выборность монарха не нормой, а несчастливым стечением обстоятельств и стоял за сильную самодержавную власть».