Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв. - [25]
Как и в других рассмотренных случаях, упоминание Суздаля и замену Владимира на Суздаль в известии об изгнании Ярослава нельзя оценивать как результат произвольного обращения Татищева со своими источниками. Излагая обстоятельства этого изгнания, и в первой и во второй редакции историк четко следовал за своим главным источником — Никоновской летописью, где на этот раз Всеволод Юрьевич представлен суздальским князем.
Первая редакция: Потом посла Всеволод к Ярославу Всеволодичу в Переяславль, рекий: «Почто искал еси Галича под моею братиею? Иди ко отцу твоему в Суздаль. И аще не хощеши ити добром, аз на тя иду ратию».[240]
Вторая редакция: Всеволод же немедленно послал в Переяславль к Ярославу Всеволодичу сказать, «понеже он хотел Галич овладеть, а братьев моих Игоревичев онаго лишить, того ради шел бы из Переяславля Киевской области к отцу в Суздаль; а ежели добровольно не учинит, то он, пришед с войски, его выгонит».[241]
Никоновская летопись: Таже потомъ князь велики Всеволодъ Чръмный Святославичь посла въ Переславль къ Ярославу сыну Всеволожу, внуку Юрья Долгорукаго, глаголя сице: «Иди изъ Переславля ко отцу своему въ Суздаль, а Галича подъ моею братьею не ищи, аще ли хощеши искати, то и себя погубиши; или паки еще медлиши не изходя изъ Переславля, и се азъ иду на тя ратию…».[242]
Колебания Татищева в атрибуции княжеского стола Всеволода начались там, где его источник также проявляет колебания и неуверенность, уклоняясь от четкого определения места пребывания великого князя, к которому отправился его сын:
Первая редакция: Ярослав прииде ко отцу своему в Володимерь…[243]
Вторая редакция: И Ярослав пришел в Суздаль к великому оскорблению отца его…[244]
Никоновская летопись: И тако Ярославъ Всеволодичь изыде изъ Переаславля, и прииде въ землю Ростовскую и Суздалскую и Володимерскую ко отцу своему Всеволоду Юрьевичю…[245]
Как видим, летописец предлагает весьма расплывчатую формулировку, лишенную к тому же ясного логического смысла. Если следовать летописному определению, получится, что Ярослав прибыл к своему отцу сразу в три адреса: в Ростовскую, Суздальскую и Владимирскую землю, — в конструкции летописца соединились названия трех исторических образований. Ясно, что Татищев не мог механически воспроизвести такие сведения, не рискуя быть непонятым своими читателями.
Возвращаясь к текстологическому анализу проекта Романа Мстиславича, мы должны признать, что произведенные Татищевым во второй редакции замены Владимира на Суздаль и, соответственно, владимирского князя на суздальского не могут быть истолкованы как спонтанное проявление его собственной фантазии или следствие пересмотра сложившихся ранее общих представлений.
Рассмотренные нами случаи упоминания Суздаля, а также замены Владимира на Суздаль в качестве резиденции великого князя Всеволода в тексте второй редакции «Истории Российской» показывают, что в основе их лежало стремление автора к более полной передаче содержания известий аутентичных источников. Иными словами, во второй редакции Татищев более полно воспроизводил тексты летописных известий в части атрибуции княжеского стола Всеволода или старался восполнить недостаток таких сведений данными из других надежных источников. При этом историк избегал редакторской правки известий о месте пребывания Всеволода, «подгонки» их к какому-то определенному городу, не смущаясь содержащихся в источниках разночтений.
Глава шестая
Память о Романе в Новгороде в устной традиции, произведениях литературы и искусства
Новгородское происхождение известий о проекте «доброго порядка». — О связях Романа Мстиславича с Новгородом. — Знаменский культ в Новгороде и Сказание о битве новгородцев с суздальцами. — Образ Романа Мстиславича в новгородской иконописи. — Почитание святителя Иоанна Новгородского и историческая память о событиях 1170 г.
выписано в Новегроде из древняго летописца;[246]
выписано в Новегроде из древняго летописца и писано было древним наречием…[247]
Между тем, некоторые новейшие исследователи испытывают недоверие к словам Татищева и пытаются поставить под сомнение новгородское происхождение источника сведений о проекте Романа, указывая, в частности, на характерную для южнорусских летописей атрибуцию Всеволода Большое Гнездо как суздальского князя (о чем у нас речь шла в предыдущей главе). «По нашему мнению, — пишет Б.И. Яценко, — проект князя Романа не мог попасть в новгородскую летопись»; помимо прочего, «северные летописи очень скупо освещают события в Украине-Руси, а с 80-х гг. (XII в. — А.М.) почти совсем забывают о ней».[248]
Взамен предлагается искать следы происхождения проекта в летописании Южной Руси. По предположению Н.Ф. Котляра, источником сведений о нем «была не дошедшая до нашего времени начальная часть Галицко-Волынской летописи за первые пять лет XIII в.», в которой «должно было содержаться жизнеописание Романа Мстиславича в качестве галицко-волынского князя».[249] Такого же мнения придерживается и Л.В. Войтович, считающий, что Татищев почерпнул сведения о проекте «доброго порядка», а также описание внешности и манер Романа из его собственного летописания, от которого сохранилась только похвала князю в начальной части Галицко-Волынской летописи.
