Русь: путь к Украине. Украинские земли в составе Польши и Литвы. Книга 1 - [210]
Таким образом, высказанные Александровым и Володихиным сомнения в «географической ограниченности» привилея 1434 г. не разделялись теми, кому данный акт был адресован — православными подданными Великого княжества. Очевидно, русины руководствовались при этом простой мыслью о том, что подобный акт великого князя не может иметь жестких временных и территориальных ограничений, и дарованные им права в равной мере распространяются и на те земли, где будет утверждаться власть князя Сигизмунда. Исход борьбы в Великом княжестве Литовском в пользу Сигизмунда показал, что понимание сферы распространения указанного привилея нашими предками был более точным, чем у некоторых современных историков.
Столь же надуманным нам представляется и тезис о низкой эффективности привилея 1434 г. в связи с тем, что он не привел «к уравнению православной и католической шляхты по важнейшему принципу — принципу занятия государственных должностей». Введенный Городельской унией 1413 г. запрет некатоликам занимать государственные должности, данным привилеем действительно не был отменен, и существовал еще очень долго. Правда, это не помешало, к примеру, православному князю К. И. Острожскому в период между 1497 и 1530 гг. занимать должности виленского каштеляна, Троцкого воеводы и великого гетмана литовского. Но применительно к событиям 1432–1436 г. главное было даже не в том, что указанный запрет на практике плохо исполнялся, а в том, что распространялся он не на все государственные должности, а только «на высшие должности в монаршем домене», такие как каштелян виленский, воевода Троцкий и т. д. Таких должностей было сравнительно немного; среди русинов, склонных к проживанию в своих отдаленных автономиях, на них предположительно могли претендовать единицы, которые в силу своей малочисленности не определяли настроения всей православной знати. Все же остальные должности, составлявшие основу многочисленных «кормлений» в русинских регионах православные вполне могли занимать. По-другому, видимо, и быть не могло, поскольку чужаков-католиков просто не хватило бы, чтобы занять все «уряды» страны, включая последнего тиуна в самом крохотном местечке.
Изложенные аргументы заставляют усомниться в категоричности выводов указанных авторов в части неэффективности привилея 1434 г. и напоминают нам о том, что для подавляющего большинства людей во все времена важнейшее значение имеют экономические свободы и личная безопасность, а не возможность участвовать в «большой политике». С этой точки зрения действенность указанного акта сомнений не вызывает, а потому целесообразнее обратить внимание на те обстоятельства, которые представляют, по нашему мнению, ничуть не меньший интерес. Зададимся вопросом: почему Сигизмунд продублировал изданный поляками в 1432 г. привилей только после смерти Владислава-Ягайло? И самое главное: почему подобный акт не принял тот, от кого его, собственно, и рассчитывало получить православное население Великого княжества — князь Свидригайло? Каких-либо ответов на данные вопросы мы в литературе, к сожалению, не нашли, и остается только догадываться, что в первом случае это было как-то связано с личной позицией короля Владислава-Ягайло, а во втором — с отсутствием должного интереса кумира православного населения к нуждам своих сторонников. Но все это не более, чем наши предположения, и вполне вероятно, что и в том, и в другом случае имели место совершенно иные и весьма уважительные причины. Возвращаясь же к рассматриваемой теме, подчеркнем, что привилей князя Сигизмунда 1434 г. стал оказывать все возрастающее влияние на сторонников противоположного лагеря и в значительной мере способствовал уменьшению их численности.
Отметим также, что историки указывают на ряд дополнительных обстоятельств, оказывавших негативное воздействие на сподвижников князя Свидригайло. Говорится о том, что война стала приобретать затяжной характер, а на настроения русинов влиял простой расчет: за Сигизмундом стояла мощная польская армия, полное уничтожение которой было маловероятно. Свое отрицательное воздействие оказывали и жестокие расправы над пленными и своими соратниками, к которым был склонен Свидригайло. Вместе с тем, было бы ошибкой полагать, что под влиянием перечисленных факторов уменьшение сторонников князя приняло лавинообразный характер, и его армия просто разбежалась. Не следует забывать ни о пресловутом умении Свидригайло привлекать к себе людей, ни о том, что князь был лидером оппозиционных сил на протяжении очень долгого времени и пользовался колоссальным авторитетом. Поэтому 1434 г. был отмечен для Свидригайло не только изменой некоторых соратников, но и переходом на его сторону новых влиятельных лиц. К примеру, в том году к Свидригайло присоединился Сигизмунд Корибутович, вернувшийся из добровольной эмиграции во владения Ордена.
Еще одним событием, свидетельствовавшим о прочности власти Ольгердовича в православных землях Великого княжества, стало назначение Константинопольским патриархатом на пустовавшую после смерти Фотия митрополичью кафедру выдвинутого Свидригайло кандидата — смоленского епископа Герасима. Усобицы в Литовском и Московском государствах имели поначалу одно примечательное следствие: никто из заинтересованных сторон не спешил утвердить своего кандидата на место архиерея. Сказывались, видимо, и опасения в отношении позиции будущего митрополита, и необходимость отправлять в Константинополь крупные денежные суммы, которые были крайне необходимы для продолжения боевых действий. Свидригайло первым определился со своим кандидатом, направил его в Византию и в 1434 г. патриарх посвятил Герасима митрополитом. В литературе высказываются сомнения относительно того, был ли Герасим назначен митрополитом Киевским и всея Руси или только литовским митрополитом. Впрочем, независимо от титула новый архиерей был признан всеми епископами Руси, и в тот же год к нему приезжал для посвящения в архиепископы владыка Великого Новгорода Ефимий. Свою резиденцию Герасим расположил вдалеке от обычных мест пребывания высшего православного иерарха Руси — в Смоленске.
Книга охватывает многовековую историю российского самодержавия, но основное внимание автора сосредоточено на царствовании Николая II, убийстве его семьи и ее посмертной судьбе. Показано, что хотя со времени расстрела царской семьи прошло сто лет, проблемы цареубийства остаются острыми в современной России и от того, как они решаются, во многом зависит ее настоящее и будущее.
В книге на основе конкретных примеров мужества и героизма, проявленных старшим поколением советских людей в годы гражданской и Великой Отечественной войн, показывается формирование боевых традиций Советской Армии и Военно-Морского Флота, их преемственность молодыми защитниками Страны Советов. Авторы рассказывают старшеклассникам о военно-учебных заведениях и воинских династиях, которые в составе Вооруженных Сил СССР прошли славный героический путь за 70 лет существования Советской власти.
Книга рассказывает об истории янычарского корпуса, правилах и нормах его комплектования и существования, а также той роли, которую сыграли янычары как в военных, так и во внутриполитических событиях Османской империи. В монографии показаны фундаментальные особенности функционирования османской государственности, ее тесная связь с политикой войн и территориальной экспансии, влияние исламского фактора, а также значительная роль янычарского войска в формировании внешней и внутренней политики турецких султанов.
Книга посвящена Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому. Автор, московский журналист, военный историк В. С. Яровиков, лично знавший Александра Михайловича, рассказывает о полководческой деятельности Василевского в годы Великой Отечественной войны, его работе на высших постах в Вооруженных Силах, об участии в обобщении опыта войны, о личных качествах Александра Михайловича — человека, коммуниста, полководца.
В истории средневековой Руси трудно найти более противоречивый сюжет, чем место в ее системе Полоцкого княжества. Связанный с остальной Русью общностью начальных судеб, исповеданием православия, языком и письменностью, Полоцк в переломный момент своего развития стал на долгие века частью не Русского, а Литовского государства. Парадокс этого феномена состоял в том, что Литва, поначалу зависимая от Полоцка, затем взяла над ним верх, но это могло случиться только после того, как полоцкое влияние преобразовало саму Литву: русский язык стал надолго ее государственным языком, а князья литовских династий сплошь и рядом отвергали язычество и принимали православие во имя торжества единодушия со своими славянскими подданными.
Очерк знакомит с историей древнего украинского города, рассказывает о борьбе трудящихся бывшей Бессарабии за воссоединение с Советской Отчизной, а также о расцвете экономики и культуры края в послевоенный период.