Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва - [24]

– Да будет тебе известно, уважаемый, – молвил Эцио ди Посса, сверля Мамая холодным взглядом. – Князь московитов требует по десять золотых монет за каждого пленного генуэзца. Об этих условиях нам стало известно от нашего земляка-торговца, на днях прибывшего в Кафу из Москвы. Всего в плену у московитов томится более четырехсот наших сограждан. Это означает, что на вызволение их из неволи потребуется весьма кругленькая сумма!

– Неужели никто из фрягов не вернулся домой после Куликовской битвы? – поинтересовался Мамай, сознававший, что и на нем лежит часть вины за то, что четыре сотни наемников из Кафы оказались в плену у русичей.

– К родным очагам вернулось всего-то полсотни человек, – мрачно ответил Джакомо ди Лонго. И столь же мрачно добавил: – А уходило в поход на Русь полторы тысячи генуэзцев.

– Венецианцев из Таны тоже полегло немало в сече с русами, – вставил Эцио ди Посса, сокрушенно покачав головой. – По слухам, в Тану вернулось лишь девять человек из восьмисот.

– И ты еще смеешь требовать с нас новых воинов! – раздраженно бросил Мамаю Джакомо ди Лонго. – А где их взять? Кафа и Сугдея не столь многолюдны, как Херсонес или Сарай.

– Если я одолею Тохтамыша, то все жители Кафы получат от меня возмещение золотом за своих убитых сограждан, – твердо произнес Мамай. – Клянусь Аллахом!..

После долгой томительной паузы Эцио ди Посса промолвил, глядя на Мамая с некой загадочной пристальностью:

– В том-то и дело, уважаемый, если одолеешь…

В конце беседы подеста и капитан народа заявили Мамаю, что ничего определенного они ему сказать не могут, пока не посоветуются с городским советом. Мамаю и его свите было предложено разместиться на постоялом дворе и дождаться решения городских старейшин. Мамай хоть и понимал, что власти Кафы ставят его в унизительное положение, однако согласился подождать. Мамаю не хотелось доводить дело до открытого разрыва с фрягами, союз с ними был очень важен для него.

* * *

Изначально Кафа была греческим городом Феодосией, основанным в незапамятные времена. В эпоху расцвета Западной Римской империи Феодосия пришла в запустение. Заново Феодосия возродилась при византийцах, захвативших южную часть Крыма. Господство греков на Крымском полуострове подорвали монголы, пришедшие сюда по воле грозного Чингисхана. Все города и селения греков в Крыму были разорены монголами. Со временем наиболее крупные греческие поселения вновь были отстроены, чему способствовала бойкая торговля, процветавшая на крымских берегах. Однако на развалины Феодосии греческие поселенцы так и не вернулись. Сюда прибыли генуэзцы и выстроили город-порт рядом с руинами Феодосии.

С той поры миновало уже больше ста лет. К началу смуты, потрясшей Золотую Орду, генуэзцы владели всем южным побережьем Крыма, вытеснив отсюда греков и венецианцев.

Кафа возвышалась на горе, довольно крутые склоны которой спускались к морю в виде ступенчатых уступов. Внизу голубели воды обширной бухты, окруженной отвесными скалами. На широкой каменистой косе генуэзцы возвели верфь и сухие доки для кораблей. Кафа являлась важным перевалочным пунктом для товаров, которые стекались сюда с Руси, Кавказа, Хорезма и Золотой Орды. Отсюда крутобокие суда генуэзцев везли богатства Востока в западные страны.

Город был полностью выстроен из камня, который доставляли из местных каменоломен и с развалин Феодосии. На широкой вершине горы теснились большие дома богатых купцов, двух– и трехэтажные, с башенками и выступающими из стен пилястрами, с узкими закругленными наверху окнами и такими же дверями. Выше всех крыш и башен высился стройный белокаменный собор Святого Георгия с золоченым крестом на четырехгранном медном куполе. Над крышей собора постоянно кружились стаи голубей. В Кафе многие жители имели голубятни, так как голубиное мясо здесь часто подавали к столу. Кроме того, генуэзцы использовали голубей как крылатую почту.

Постоялый двор, где разместились Мамай и его люди, находился близ рынка. Горожане называли этот гостевой двор «Раковиной», поскольку его стены снаружи были облицованы мелкими камешками и морскими ракушками.

Желая произвести впечатление на хозяина гостиницы, на его слуг и прочих постояльцев, Мамай сорил деньгами направо и налево, заказывая себе и своим телохранителям изысканные яства и дорогие вина. Мамай намеренно толкался на рынке, ловя там слухи и пересуды, касающиеся Тохтамыша и перемен, случившихся в Золотой Орде в последнее время. Мамаю было ведомо, что гражданская община Кафы имеет влияние на городской Совет, который никогда не выступит против воли народа. Вслушиваясь в разговоры торговцев и покупателей, Мамай старался уловить настроение жителей Кафы. Ему не терпелось узнать, как относятся горожане к Тохтамышу и готовы ли они выступить против него.

Дабы расположить к себе торговцев, Мамай, не торгуясь, покупал у них вещи, совершенно ему не нужные, нахваливал все их товары. Он подолгу беседовал с кем-то о ценах на воск и мед, а в другом торговом ряду принимался с видом знатока рассуждать об изготовлении древесного угля. Если с Мамаем заводили разговор о красителях для тканей, он и на это охотно откликался, словно занимался этим всю жизнь. Охваченный неистовым желанием выведать у местных купцов их отношение к нему, разузнать через них о том, что замышляют старейшины, Мамай обошел все торговые лавки, хранилища тканей, ювелирные мастерские, заглянул под навесы, где сидят менялы на сундуках с деньгами. Всюду и со всеми Мамай был вежлив и любезен, благо он свободно изъяснялся на фряжском наречии.