Русь и кочевники - [28]

. Видимо, принимая участие в феодальных войнах, половцы не преследовали каких-нибудь определенных политических целей. Они просто использовали благоприятную обстановку междоусобных распрей для грабежей и захвата пленных. Поэтому половецкие отряды легко отзывались на призывы враждовавших князей, заключали с ними союзы и предпринимали совместные походы, но это были союзники неверные и ненадежные. Встретив сильное сопротивление, они обычно бежали с поля боя, бросив на произвол судьбы призвавшего их князя. Летописи полны упоминаниями о нестойкости в бою половецких отрядов: то князья в ночь перед решающим сражением вдруг обнаруживали, что «Половци от них поидоша в Половци, а мало Половецъ оста оу нихъ», то «Половци… ни по стреле пустивше, тогда побегоша», то «Половци же оубоявшеся, того же начата отиматися прече», то, подступив в очередной раз в Переяславлю и встретив сопротивление осажденных, «Половци же видивше, оже выехала к ним помочь, и поидоша прочь от города, и тако не стаюче, идоша за Суду, бояху бо ся»[67].

В летописях не имеется данных о прямом найме половецких отрядов для участия в усобицах. Видимо, враждующие князья расплачивались со «своими» и «дикими» половцами тем, что позволяли им беспрепятственно грабить и захватывать пленных.

>Черноклобуцкий воин из Поросъя. XII–XIII века

Не удивительно, что походы половецких отрядов во время феодальных войн обычно сопровождались грабежами и насилиями. От их налетов страдали даже княжеские столицы, не говоря уже о неукрепленных селах и деревнях. Так, во время междоусобной войны 1152 г. князь Юрий Долгорукий «пусти Половци к Чернигову воевать. Половце же пришедьшим к городу много полона взяша и Семынь пожгоша», «острогъ зажгоша, передгородье все», а затем и «городъ пожгли». В 1154 г. опять в качестве союзников князя Юрия Долгорукого половцы разорили окрестности Переяславля: «много зла отвориша Половци около Переяславля, и пожгоша села вся». Половцы уводили в свои «вежи» тысячи пленных, которые считались самой ценной добычей. Массовый увод населения в половецкий плен превратился в настоящее бедствие. О размерах этого бедствия дает некоторое представление летописная запись 1160 г. о походе половцев на Смоленск: «Много зла отвориша Половци, взяша душь боле тмы (более 10 тыс. — В.К.), а иныя исекоша»[68]. При описании русских походов в степи летописцы часто упоминают об отбитых «колодниках», о «полоне».

В 40–60-х гг. XII в. участие половецких отрядов в междоусобных войнах стало постоянным явлением: редкая усобица обходилась без того, чтобы тот или иной князь не приглашал к себе на помощь «поганых». Летописи этого времени буквально пестрят упоминаниями о совместных походах половецких отрядов и дружин враждующих князей; половцы принимали участие в феодальных войнах в 1147, 1148, 1149, 1150, 1151, 1152, 1154, 1160, 1161, 1162, 1167 гг.[69] Появление в русских землях «союзных» половцев чередовалось с набегами на пограничные области их «диких» собратьев: кочевники использовали благоприятную для них обстановку, когда русские князья были заняты усобицами, для грабежей и захвата пленных. Летописец указывает на прямую связь половецких набегов с усилившимися усобицами: «оуведавше Половци, оже князи не в любви живуть, шедше в порогы, начата пакостити». Князьям пограничных со степью областей приходилось организовывать походы, чтобы отбить кочевников. Однако, в отличие от походов Владимира Мономаха, эти походы уже не имели общерусского характера и преследовали ограниченные цели; вытеснить половцев за пределы русских земель или отбить награбленную добычу и пленных. В глубь половецких степей русские дружины теперь не ходили.

Для борьбы с набегами князья старались привлечь «своих» кочевников — «черных клобуков» (берендеи, торки и др.), заселявших Поросье и другие области на южной степной окраине и признавших власть киевских князей. Так, осенью 1155 г. «придоша Половци и воеваша Поросье. Василько же с Берендичи спостигъ, изби е, а другыи изоимаша». В 1160 г. князь Изяслав «с Берендичи и с Каепичи пусти на Половци ити… доехавше ихъ, нача я бити и много ихъ избиша, а другыя руками изоимаша и люди отполониша своя, иже бяху Половци поймали»[70].

Таким образом, и после победоносных походов в степи князя Владимира Мономаха и его сына Мстислава половецкая опасность не была полностью ликвидирована. Половецкие «наезды» на Русь продолжались, но уже преимущественно не в форме самостоятельных набегов на пограничные области, а в форме участия в феодальных войнах русских князей. Вместе с призывавшими их князьями половецкие отряды заходили далеко в глубь русских земель: к Галичу, Чернигову, Смоленску. Отдельные половецкие отряды, по-видимому, постоянно находились в русских землях, переходя на службу от однбго князя к другому. Недаром летописец отмечает, что в 1165 г. «Васильке Ярополчичь изби Полощи, на Руси (курсив мой. — В.К.), много же ихъ руками изоима, и обогатишас дружина его оружьемъ и конь, и сам искупа много има на нихъ»[71].

Длительные междоусобные войны 40–60-х гг. XII в. не только создавали условия для постоянного вмешательства половецких ханов в русские дела, но и позволили половцам, значительно ослабленным русскими походами конца XI — начала XII в., накопить силы для нового наступления на Русь. В степях сложилось сильное объединение кочевников, во главе которого стоял половецкий хан Кончак. В 70-х гг. половцы значительно активизировались. Они снова «начата пакостити» на степной границе. С этим, видимо, связан большой поход князя Мстислава, о котором летописец сообщает под 1170 г.