Самого-то ратая не виднушко.
И поехал по слуху князь на пахаря.
Едет уповод
[9]‚ едет Вольга два,
Едет целый день да и до вечера.
А не может он до пахаря доехати.
Только слышно — ратай в поле: пашет он.
Едет Вольга день, едет Вольга два,
Поспешает на всю прыть лошадиную.
А не может догнать в поле пахаря!
Ино третьим днем князь увидел его:
Ин орет в поле пахарь, понукивает,
На лошадку свою он покрикивает.
Сошка ра́таева да поскрипывает.
А о́мешки по камешкам почиркивают.
Ведёт пахарь бороздку немаленькую
В край уедет, с другого не видать его!
Начинает ора́тай бороздочку —
Он у тёплого моря полудённого.
А кончает ора́тай бороздочку
У холодного моря полуночного.
Пашет пахарь, бороздки помётывает.
Он каменья-коренья вывёртывает.
Небольшие камешки валит в борозду.
А большие каменюги он стеной кладёт.
А кобылка у ра́тая соловая.
Ещё сошка у ра́тая кленовая.
Лемеха-сошнички все серебряные.
Вожжи шёлковые, гужи сафьяновые.
Говорит князь Вольга таковы слова:
«На здоровье тебе, пахарь, оратаюшко!
И пахать, и орать, и крестьянствовать!»
Отвечает оратай-оратаюшко:
«А спасибо тебе, Вольга Всеславьевич!
Мне здоровье на пашню очень надобно,
Мне орать да пахать да крестьянствовать!»
Ещё спрашивал Вольга у оратая:
«Ты скажи-ка мне, пахарь-оратаюшко,
Как по имени тебя звать-величать?»
Неспроста князю пахарь ответствовал:
«Ты послушай меня, Вольга́ Всеславьевич!
Как я пашни под рожь, под посев напашу;
Как я ржи накошу да во скирды сложу,
Домой выволочу да дома вымолочу;
Ещё драни надеру, да я пива наварю.
Мужичков-старичков соберу-напою.
Станут тут мужички меня покликивать
И по имени меня звать-величать:
«Молодой Микула Селянинович!»
А теперь же ты мне поведай-скажи,
Куда держишь путь, Вольга́ Всеславьевич?»
Отвечает князь Вольга пахарю:
«Еду я, Микула Селянинович,
К городам своим за получкою.
Я — ко Гурьевцу, я — к Ореховцу,
Ещё к третьему городу Крестьяновцу!»
«Был я в городе, Вольга Всеславьевич!
Закупил я намедни соли три мешка.
Увозил на кобылке на соловенькой.
А живут там, скажу, мужики-купцы
Не купцы, подлецы всё разбойники.
Ты чужих-то врагов утихомирил, князь.
А своих врагов не успокаиваешь.
Нападали на меня городские те,
По прозванью купцы, а всё разбойники.
Обкружили меня они со всех сторон:
Просят денег-грошей подорожных с меня.
А не то ещё и погубить грозят.
Заплатил я им гроши подорожные
Невеликою вот этой шалыгою
[10].
Будет долго им памятна плата моя:
Кои стоя стояли, теперь сидя сидят.
Кои сидя сидели, теперь лёжа лежат.
Кои лёжа лежали, тем и век не встать!»
Говорит тогда Вольга Всеславьевич:
«Гой еси ты, Микула Селянинович!
Поезжай со мной во товарищи
Наводить порядки да в моих городах!»
Слов не тратил оратай-оратаюшко.
Он тут гужки сафьяновы повыстегнул.
Он кобылку из сошки повывернул.
Снял хомут да седёлко, на кобылку сел.
На поездке-то и спохватился вдруг:
«Стой-ка, Вольга свет ты Всеславьевич!
Я оставил свою сошку во бороздочке.
Надо бросить сошку за ракитов куст.
Не для ради прохожего-проезжего.
А для ради мужика-деревенщины:
Осколотят ведь омешики серебряные,
Оснимают отрезы булатные —
Чем я буду пахать да крестьянствовать?
Надо сошку из земельки повыдернуть.
Из омешиков земельку повытряхнуть.
Надо бросить сошку за ракитов куст!»
Князь Вольга свет да Всеславьевич
Посылает из дружинушки хоробрые
Пять могучих, пять добрых молодцев,
Сошку ту из земельки повыдернуть,
Из омешиков земельку повытряхнуть,
Ещё бросить бы сошку за ракитов куст.
Пять тех молодцев из дружинушки
Подъезжали ко сошке кленовенькой.
Они сошку за ручки ухватывают.
За оглобельку сошку повёртывают.
Они тянут-толкают и вокруг вертят.
А не могут они сошки повыдернуть,
Из омешиков земельки повытряхнуть.
Бросить сошки не могут за ракитов куст.
Десять молодцев из дружинушки
Снова сошку за ручки ухватывают,
За оглобельки сошку повёртывают,
Они тянут-толкают, вокруг вертят,
А не могут они сошки повыдернуть,
Из омешиков земельки повытряхнуть.
Бросить сошки не могут за ракитов куст.
Посылает тут Вольга всю дружинушку.
Они сошку за поручи ухватывают.
За оглобельки сошку повёртывают.
Они тянут, и толкают, и вокруг вертят.
А не могут сошки повыдернуть,
Из омешиков земельки повытряхнуть,
Бросить сошки не могут за ракитов куст.
Говорил тут Микула Селянинович:
«Ай же, Вольга ты славный Всеславьевич,
То не мудрая дружинушка хоробрая!»
И поехал ко сошке сам пахарюшко.
Брал он сошку кленовую одной рукой.
Из земельки легонько повыдернул.
Из омешиков земельку повытряхнул.
Бросил сошку он за ракитов куст.
Подивился Вольга на ора́тая.
Посадились на коней и все поехали.
У оратая кобылка — она шагом идёт.
А у Вольги конь — он рысью пошёл.
У оратая кобылка семенит грунцой.
А у Вольги конь — запоскакивал.
Запоскакивал, отставаться стал.
И кричит отсталый Вольга, покрикивает,
Шлемом пахарю он помахивает:
«Стой-постой ты, Микула Селянинович!
Кабы эта кобылка да коньком бы была,
Так за эту кобылку я пятьсот бы дал!»
Подождал князя пахарь, говорил ему:
«Мудрый, Вольга, ты, свет Всеславьевич,
А слова говоришь все глупые:
Как была эта кобылка жеребулечкой,
Я взял её из-под матушки,
Заплатил за неё пятьсот рублей!
А теперь этой кобылке цены-сметы нет!»
Подъезжала дружинушка ко реченьке,
Ко той реке ко Смородинке.
А на том берегу у Смородинки
