Рунет. Сотворенные кумиры - [156]
Мама позвонила, когда я ехала в метро. Я ответила — ничего не слышно. Добралась до дома, заперлась в ванной, собралась с духом и позвонила. Речь приготовила.
Она ничего мне не сказала. Ни слова о, только поздравила, пощебетала, позвала приезжать, сказала, что любит.
Потом я сидела на полу и десять минут рыдала в унитаз.
Из журнала marta_ketro, 8 марта 2009 года
Друзья и френды
В мае 2005 года, когда журналу Марты Кетро было всего несколько месяцев, она написала: «Господа друзья! Я очень ценю ваше присутствие в моей френдленте, но вас слишком мало. К сожалению, я читаю быстрее, чем вы пишете. Не могли бы вы порекомендовать мне кого-нибудь из ваших запасов? Хотелось бы зафрендитъ милых, веселых и писучих людей — то есть таких, как вы, — и побольше, побольше…» Надо сказать, что к этому заявлению ответственно отнеслись все — и друзья, и новые друзья, и сама Марта. Она действительно всех прочитала.
— ЖЖ — это все-таки ближе к монологу, чем письма в эхоконференциях. Там тебя просто читают все, кто подписан, а в ЖЖ люди приходят лично к тебе. Важничать начинаешь быстрее.
— Вы следите за тем, кто и как вас добавляет в друзья?
— Стыдно признаваться, но я до сих пор пользуюсь семаджиком: он мне приносит всех, кто меня добавляет и удаляет, и я заглядываю в профайлы. Раньше я вообще во все журналы заглядывала и прочитывала хотя бы первую страницу.
— До какого момента?
— Тысяч до пяти френдов, наверное.
— То есть вы прочитали пять тысяч чужих журналов?
— Да, мне интересно было. Сейчас я уже заглядываю только в профайлы и уже научилась неплохо гадать по юзеринфе. Сначала я смотрю, много ли у нас общих друзей — это очень много говорит о человеке. Смотрю, что человек о себе пишет. Если хоть какой-то интерес он у меня вызывает, я заглядываю в его журнал. И до сих пор иногда кого-то добавляю в друзья.
1. Понравился юзерпик голый и красивый.
2. В юзеринфе содержится обнадеживающая информация/типа «интересы: ебаццо, орал-анал даю-беру».
3. Правильная френдполитика/этот чел всегда отвечает взаимностью.
4. Хорошая репутация/этому дала, этому дала, а вдруг и этому хватит?
5. Полемический стиль/скандальный персонаж — прекольно.
6. Красивые фотографии/сиськи!
7. Близок по духу я на этом тоже торчал/панки рулят/Спартак-чемпион/надо же, и мы вчера нажрались!
8. У нас есть общие знакомые/ну-ка, ну-ка, лю-бо-пыт-нень-ко.
9. Мы знакомы/что ты обо мне напиздел?
10. Популярный человек/а вдруг он меня отпиарит?!/или денег даст.
11. И главное — хорошо пишет/юмор — это про жопу.
Из журнала marta_ketro, 22 ноября 2005
— Ваша френдлента — это ваши знакомые и друзья или просто журналы, которые интересно читать? По какому принципу вы френдите?
— В ЖЖ я знала лично только одного юзера — Овоща. Все-все-все, кто там есть, были мне незнакомы. Сначала я добавляла по принципу взаимности, и меня он не подводил. Если человек был способен мной заинтересоваться, наверняка какие-то общие точки у нас есть, — я так рассуждала. И до первых 400 или 500 человек это работало. А потом уже я стала осторожней, потому что пиар стал широкий, веерный — и приходить стали всякие люди. Но все равно у меня сейчас 600 человек, которые мне в принципе уже родственники. Если ты три года читаешь, как человек живет, что он ест на завтрак, как поживают его дети, кошки, то уже привыкаешь просто — куда я от него денусь? И есть большое количество профессиональных людей, которые мне интересны. Я всегда очень радуюсь, когда меня после долгой невзаимности добавляет кто-нибудь из моих прежних кумиров, которых я долго читала. Например, когда Линор Еоралик меня добавила, я был счастлива. Она, правда, добавила, как воспитанный человек, после личной встречи, когда уже неудобно было. А первыми меня добавили Имморалист, Катечкина — то есть люди, которых я очень почтительно читала в свое время.
— Это произошло, когда вы стали с ними вровень по популярности?
— Ну да, когда было уже больше тысячи читателей, наверное. К Дмитрию Воденникову я сама попросилась: очень хотелось узнать, что этот странный человек пишет у себя под замками. Потом Макс Фрай, одно время мы были в друзьях — я очень собой гордилась.
— Почему «были»?
— Мне кажется, я просто наскучила. Из принципа взаимности вытекает, что, когда человек меня удаляет, я его удаляю тоже, но не из мелкой мести, хотя и это присутствует. Я вот представляю, что тебя человек вдруг стал раздражать и ты не хочешь его больше видеть в своей ленте, — и тогда его присутствие, то, что он-то тебя читает, тоже раздражает. Такое взаимное вычеркивание — мне кажется, это вежливо.
— Как это вообще происходит? Вот был-был в ленте человек — а потом вдруг стал раздражать?
— Ой, я никогда никого не удаляю, я всех перевожу просто в нечитаемую ленту. Но очень раздражают самоповторы, когда ты видишь, что у человека ничего в жизни не меняется. У меня тоже не меняется — мы все делаем одно и то же, по большому счету. Но когда человек очень явно топчется на одном месте, ты понимаешь, что чтение этого журнала на протяжении трех лет тебе ничего не дало.
— А что оно должно дать? Зачем вы вообще читаете чужие журналы?
Вас часто посещает мысль: «Почему об этом еще не сняли фильм?» Поздравляем, это говорит ваш внутренний сценарист. Если вы хотите развить эту мысль до мастерства создания историй, то эта книга не для вас.Она не научит законам жанров, зато вы представите, как работает и при этом выживает создатель историй.Все, что вы прочитаете, – это жизненные переживания и советы из телеграм-канала «Осенило – написал» Юлии Идлис, сценариста сериала «Фарца», фильма «Авантюристы» и многих других проектов. Книга содержит нецензурную брань.
Стихи, написанные в период с 2005-го по 2013-й год, звучали на многих поэтических вечерах и фестивалях в исполнении автора, но в виде сборника публикуются впервые.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?