Света догадливо достала из сумочки тысячную. Хлопнула ею об стол. Распорядилась, ощутив странное желание расхохотаться:
— Вперед. Напрягайте и истощайте. Должна же я встретить этого самого, который моя истинная любовь. И желательно где-нибудь в тупике, чтобы он уже не сбежал…
Купюра мгновенно исчезла с синего бархата, закрывавшего столешницу. В руках у Ирун Азизы появился мешочек. Она, сунув туда руку, затянула:
— Древние силы, укажите нам путь…
Желание расхохотаться, мучившее Свету, стало ещё сильней. Пришлось прикусить губу, чтобы не испортить торжественность момента.
— Где наш принц нареченный, молодец суженный…
Света придушенно фыркнула. Ирун Азиза увлеченно вещала:
— Ходи-ходи по долам, да сворачивай к нам. В речку окунись, волком обернись, красной деве покажись…
Потомственная ведьма, продолжая бормотать, выдернула руку из мешочка и вытряхнула его содержимое на стол. По бархату раскатились аккуратные пластмассовые кубики, на гранях которых были криво прорисованы какие-то значки.
Причем наносили их, судя по красноватым неровным линиям, от руки — и лаком для ногтей.
— Вот! — провозгласила ведьма. — Вижу руну Гебо, седьмую руну футтарка, первый атт… знак брачующихся! Ждет тебя истинный жених — и свадьба! А рядом с руной Гебо вижу руну Вуньо — исполнение истинного желания! Но берегись, потому что рядом с ней легла руна Эваз, а она означает не только связь между людьми, но и подчинение! И наконец, вижу выпавшую тебе руну Райдо, которая предвещает путешествие, долгое, непростое, сквозь дали дальние…
— И где же я встречу этого истинного жениха? — поинтересовалась Света, уже жалея обо всем — и о том, что пришла сюда, и о том, что рассталась с тысячей.
Ирун Азиза подхватила один из кубиков.
— Вот, возьми руну Гебо. А затем я раскину руны ещё раз — и скажу, куда тебе следует пойти…
Света, не глядя, взяла кубик.
Свечи вдруг погасли, и комната погрузилась во тьму.
А диван, на котором она сидела, внезапно стал жестким. И ровным. Словно продавленное сиденье под ней превратилось в доску.
ГЛАВА 2
Ульф просидел на лавке всю ночь, стискивая в кулаке костяшку.
Несколько раз он уже хотел подняться и уйти, но мысль о том, что опять вернется в Ульфхольм, город оборотней, без невесты, останавливала.
Время пришло — ему надо жениться. И на женщине, которая не будет выводить его из себя. Не побрезгует волчьей шерстью — и хваткой его лап. Не станет пугаться, когда он начнет перекидываться, несмотря на гривну, после слишком уж жаркой ссоры…
Ауг тем временем занималась своими делами — поела, подбросила в очаг поленьев. И устроилась возле огня с прялкой.
А под утро, когда в окошке, забранном тонким, гномьей работы стеклом, забрезжил рассвет, Ульф поднялся с лавки. Шагнул к старухе, зевавшей за прялкой, сунул ей под нос открытую ладонь с кусочком отполированной кости. Которую всю ночь стискивал так, что руку свело.
И сказал приглушенно, срываясь на рык:
— Где невеста, которую ты мне обещала? Я просидел тут всю ночь. Мои люди, наверно, уже не знают, что думать…
— Я тоже сидела вместе с тобой, Ульф Ормульфсон! — дребезжащим голосом заявила старуха. — И держала открытым наш Мидгард для той, кого норны могут отдать тебе в жены! Думаешь, легко в мои годы делать такое? Знаешь, сколько своей силы я сегодня истратила? Но что поделать, если девки в Неистинном Мидгарде уже забыли, что такое руны? И ни одна из тех, кто тебе подходит, так и не коснулась руны Гебо?
— Ты-ы… — зарычал Ульф. — Обещала…
Пальцы дрогнули, сгибаясь, блеснули затупленные вершинки когтей. По щекам закололо — проросла шерсть. У него она была светлая, словно подсвеченная лунным светом. Челюсти с хрустом начали удлиняться.
Кожу под серебряной гривной нестерпимо зажгло. Казалось, ещё немного — и серебро проплавит тело до ребер…
***
В следующее мгновенье после того, как свечи разом погасли, неяркий свет вспыхнул у Светы перед глазами.
И она увидела уже не зал, драпированный синим бархатом — а какую-то комнатушку в каменном доме. Где она очутилась непонятно как.
Из стен неровно выпирали темно-серые камни — на штукатурку здесь тратиться не стали. Откуда-то сбоку лился приглушенный, вроде бы утренний свет. Посередине комнаты, в странном камине без стенок, курились угли. Стояли лавки. Она сама сидела на одной из них…
А перед камином склонялся над хрупкой старушкой какой-то здоровенный мужчина. Со своего места Света могла разглядеть только его спину, обтянутую темной рубахой.
Но спина была широкая, плечи буграми распирали ткань. Голову мужчина наклонил вперед. И что-то рычал — потому что низкий, угрожающий звук, который Света слышала, никак не могла издавать несчастная старушонка, наполовину скрытая от неё силуэтом мужчины…
А потом его рука дернулась вперед.
То ли ударить собрался бабульку, то ли за горло схватить, в ужасе сообразила Света. И, сорвавшись с места, с размаху ударила мужика сумочкой — которую так и держала на коленях, после того, как достала тысячную.
Хлопнуло, треснуло, сумка на длинном ремне дотянулась до мужского затылка. Из незастегнутого верха посыпалось все, что Света таскала с собой — косметичка, зеркальце, духи, ключи.