А ещё Ульф заметил то, от чего по скулам сразу стрельнуло подшерстком. И челюсти тихо хрустнули, вытягиваясь вперед.
У очага лежала Ауг. Дыхания не было слышно, тело скорчилось, завалившись на левый бок. Тут, внутри, попахивало смертью…
Ульф перешагнул через порог, стремительно обошел медовую лужу. Торопливо заглянул за перегородку в углу, прикрывавшую кровать — два широких, текуче-быстрых шага, один короткий взгляд…
Там никого не оказалось.
Лишь после этого он позволил себе вернуться к телу — и замереть над ним, разглядывая. Когда имеешь дело с инеистыми, главное двигаться не переставая, и двигаться стремительно. С быстротой у них не слишком хорошо, зачастую только это и спасает — причем не только оборотней, но и людей…
Смерть настигла Ауг возле стола, стоявшего у очага. Убили старуху так же, как и пса — живот разворочен, ледяное лезвие уже растаяло. Однако было и ещё кое-что.
Рядом с правой рукой Ауг по каменному полу рассыпались костяные фишки с рунами. Большая часть из них завязла в багровой луже рядом с животом старухи, уже подсыхавшей по краям. Но из четырех фишек кто-то выложил неровный кружок — прямо напротив бескровно-белого лица Ауг, на расстоянии двух ладоней от заострившегося носа.
Ульф присел, запоминая то, как лежат фишки. Тут была руна Одал, Тейвас, Урус… и Альгис, лосиная руна.
Или Отфил, Тивар, Урур и Эйхаз, как их называли оборотни. То есть руна наследная, руна копья, бури и защиты богов.
Все они лежали перевернутыми.
Сама ли Ауг оставила это послание — или тот, кто её убил? Старуха умерла не сразу, судя по ране. Попадая в живот, ледяное лезвие инеистых убивает не спеша. Сначала залепляет разодранные кишки ледяными гранями, и лишь потом тает, позволяя жизни утекать из тела вместе с кровью.
Ульф нахмурился, одним движением сгреб выложенные в кружок фишки и встал. Сунул меч в ножны, выходя. Живых тут не было, опасаться некого…
Покидать двор через калитку не хотелось — он и так достаточно наследил в доме и во дворе. Как знать, вдруг кто-нибудь решит найти убийцу Ауг с собаками. А те могут взять след и через два дня.
Поэтому Ульф, спрятав фишки в кошель на поясе, опять перемахнул через стену. Направился в город, избегая тропы — по склонам, по зарослям, на всякий случай петляя, чтобы запутать собак.
Он скользил между кустами, привычно пригнувшись, а в голове крутились мысли.
Разбитый горшок с медом и женские следы. Похоже, уже после убийства в дом Ауг приходила баба из города. Принесла мед, чтобы расплатиться то ли за гаданье, то ли за какое-то зелье. Зашла в дом, не заметив пса, валявшегося на задах двора, увидела мертвую колдунью — и убежала, выронив горшок.
Сложнее было с инеистым. Раз осталась лишь одна цепочка следов, пахнущих влажной землей и травой, то…
То йотун или прошелся сначала по двору, убил пса и исчез в доме — или наоборот, вошел в дом, вышел, убил пса и опять вернулся. Вот только куда он делся потом?
В любом случае, из дома колдуньи инеистый исчез, не оставив следов. В точности как Олаф. Или труп Олафа — если Гуннульф прав, и конунг уже мертв.
Дойдя до того места, где заросли граничили с улочкой Нордмарка, Ульф спрятал гривну под рубаху. Как и все оборотни, серебро поверх одежды он выкладывал только перед боем. На городских улицах поблескивать оборотневой гривной было ни к чему.
Да и нельзя себя приучать жить без серебра на коже, это могло плохо кончиться. Волчьей шкурой и лесом…
Но прежде чем отправиться к причалам, Ульф заскочил в эльхюс (пивная) неподалеку от крепости.
Тут всегда можно было встретить кто-нибудь из волчьего хирда Олафа — и Ульф хотел передать с ними весточку Хродульфу, хирдману оборотней. Снова идти в крепость, чтобы поговорить с ним, не хотелось. Гудбранду могли доложить, что морской ярл зачем-то снова приходил — но не ради встречи с ним…
В эльхюсе и впрямь сидела пара парней, сменившихся с ночной стражи и теперь цедивших эль в темном углу. Ульф подсел к ним за стол, кивнул тому, кого знал — Меркульфу. Выложил все, приглушив голос. И о том, что темные альвы, похоже, сбежали из крепости лишь после того, как один из них сходил к Ауг, и о смерти колдуньи.
И об инеистом.
Оборотни выслушали молча. Потом Меркульф буркнул:
— Пойду повидаю Хродульфа.
Оба парня встали из-за стола вместе с Ульфом — и вышли вместе с ним. Попрощались кивками у двери, потом скорыми шагами двинулись к крепости.
А он направился к причалам. И уже подходя к своему драккару, расслышал разговор на его палубе. Его люди обсуждали весть о пропаже конунга.
Говорили разное, но сходились в одном — кто-то применил магию. Один из его людей, судя по голосу, Хрёрик, имевший семью тут, в Нордмарке, был уверен, что к исчезновению Олафа приложили свои длинные руки темные альвы. Которые могли открывать норы в земле в любом месте — а потом прикрывать их…
Ульф пробежался по сходням, спрыгнул на палубу. При его появлении беседа стихла.
Стейнбъёрн на пару с ещё одним воином сидел у борта. Рядом стояли трое из его хирда — среди которых был и Хрёрик. Все с сундуками у ног. Видно, так торопились обсудить новости, что даже не стали относить свои вещи вниз.
