Румпельштильцхен - [90]

— Он все еще у них? — спросил Блум.

— Он все еще у вас? — спросил полицейский по телефону, потом немного послушав, он снова прикрыл трубку ладонью. — Сегодня уехал.

— Ладно, тогда спроси у этого парня…

— Это женщина.

— Спроси у нее, во сколько он рассчитался с нею за номер.

— В котором часу он уехал от вас? — снова спросил полицейский на телефоне, затем он кивнул и проговорил вслух. — В половине одиннадцатого.

— А ты спроси-ка еще у нее… хотя, ладно, дай я сам поговорю, — сказал Блум и взял у него трубку. — Мэм, — заговорил он, — когда этот человек снимал у вас комнату, вы отметили, на какой машине он приехал, я имею в виду год и модель, как этого требует закон? Хорошо, тогда назовите мне их, — Блум начал записывать. — А номерной знак? Хорошо, очень хорошо. Джорджия, так, да, я записал уже, а сам номер? Благодарю вас, мэм. А в каком месте на Трейл находится ваше заведение, мэм? Ага… Когда он уезжал от вас, вы не заметили случайно, в какую сторону он повернул: на север или на юг? Так, спасибо, мэм, все равно большое спасибо вам. Спокойной ночи, — положив трубку, он обратился к нам. — Вот, синий «Олдсмобиль», зарегистрирован в Джорджии, вот под этим номером. Она не видела, в какую сторону он отправился, потому что смотрела в это время в офисе телевизор. Итак, у него четыре часа форы. Если он отправился в Джорджию, то где он может находиться сейчас? До Тампы, считай, часа два езды отсюда, и еще тогда у него остается в запасе два часа, посчитаем по пятьдесят пять в час — ведь следует все же принимать во внимание еще и то, что он скорее всего не станет превышать скорость, так? Итак, до куда в таком случае он уже мог добраться? Что это может быть — Тампа и плюс еще сто десять от нее?

— Где-нибудь между Окалой и Гайнесвиллем, — предположил Кенион.

— Это в округе Мерион, да?

— Или Алачуа. Но это в случае, если он только не подался на юг. Если бы, например, я убил бы сразу двоих, то я бы наверняка ни за что не поперся бы прямиком домой.

— Как ты думаешь, мы сможем получить ордер на арест? — спросил Блум.

— У нас нет обоснования для этого, — ответил Кенион. — То, что он наврал тебе о том, когда все-таки он в самом деле приехал сюда, еще вовсе не означает, что оба убийства — его рук дело.

— Но ведь он узнал машину Мэттью, — возразил Блум. — Я знаю, что этот сукин сын и убил их обеих, я это чувствую.

— Тогда пойди к судье и скажи ему, что тебе нужен ордер на арест, на основании того, что ты это чувствуешь, — рассудительно сказал Кенион. — И к тому же ты даже не знаешь еще, где он вообще сейчас есть. И даже если случится чудо и тебе удастся заполучить ордер на его арест, который тебе, естественно, никто не даст без обоснования…

— Или хотя бы при отсутствии хотя бы разумных подозрений, — вставил Грегорио.

— Да уж, — вздохнул Блум.

— И даже если предположить, что ордер этот уже у тебя, то скажи мне на милость, где ты собираешься искать этого парня? А что если он направился через весь штат, а затем на юг, к Рифам, там, где он по идее и должен был проводить прошлый уикэнд. И очень возможно, что он мог пересесть где-нибудь там на яхту, и может статься, что сейчас он уже вышел в море и направляется куда-нибудь на Багамы или еще куда.

— Все чего я хочу и чего буду добиваться, так это заполучить его сюда, — снова заговорил Блум, — и задать ему несколько вопросов. Никто не станет лгать о том, где он был и что делал, если только у него не будет на то веских причин.

— Ты лучше судье об этом расскажи, — заметил Кенион.

— Нам известно его имя, теперь нам известно на чем он едет, мы думаем, что возможно это именно он убил двоих, но мы не можем арестовать этого ублюдка, — сказал один из находящихся в комнате детективов.

Я не был знаком с ним. Он был больше Блума, широкоплечий, с огромными и сильными руками. В тот момент он стоял и попивал кофе из бумажного стаканчика.

— Может быть он все-таки проедет где-нибудь на красный свет, — выдвинул предположение Кенион. — Полиция задержит его за это, и уж тогда мы привезем его сюда и…

— Нарушение чертовых правил дорожного движения, — сказал большой детектив, пожав плечами.

— Хотя я бы все же остановился на чем-нибудь из области судебно-наказуемых проступков, — заметил Блум.

— А какое количество «травки» считается уже составом преступления? — спросил я.

Большой детектив, который знал, кто я такой, но никак не мог взять в толк, по какому праву и что вообще я здесь делаю, взглянул на меня так, как будто я только что задал самый глупый вопрос из тех, что ему когда-либо приходилось слышать за все то время, что ему пришлось работать в полиции. Блум тоже посмотрел на меня, провел устало рукой по лицу, а затем переспросил у Кениона:

— А, Пит? Сколько это сейчас? Двадцать грамм?

— Двадцать грамм, — утвердительно кивнул Кенион.

— Раньше было только шесть, — сказал большой детектив. — Идиотский закон в наше время всегда стоит на стороне плохих ребят.

— А сколько это в «косячках»? — снова спросил я. — В двадцати граммах-то?

Блум снова посмотрел на меня и вздохнул. На часах было начала четвертого утра, все мы здесь присутствующие за эти полночи так и не сомкнули глаз, и теперь Блум наверное подумал, что вот, я тут болтаю разную чепуху, в то время как он сам пытается найти способ, как побыстрее арестовать и упрятать Маршалла за решетку.