Румпельштильцхен - [82]

— И во сколько это было?

— Сразу после ужина. Я и вправду не знаю, во сколько мы были здесь. В десять? После ужина, — сказала Гретхен и пожала плечами.

— Во сколько он ушел от вас?

— На следующее утро.

— Он оставался здесь на ночь?

— Да, он часто остается на ночь.

— И во сколько он ушел утром?

— В восемь-половине девятого, я не знаю во сколько точно. Он прямо отсюда должен был отправиться на работу.

— Ваша сестра в тот вечер была дома?

— Нет, в тот вечер она была в Нью-Йорке. У нее там была назначена встреча с редактором и автором, точнее сказать, с переводчиком. Ведь написали-то это все братья Гримм.

— И когда вернулась ваша сестра?

— Во вторник.

— А вот когда вы говорите, что мистер Миллер часто остается здесь на ночь…

— Да, на протяжении последних нескольких месяцев или около того. Со мной или с моей сестрой… — она сделала небольшую паузу. Трудно было сказать, задумала ли она последующую фразу специально для того, чтобы поразить собеседника, или же это было проявлением европейской прямоты и непосредственности, к которой мужчины здесь, в Америке, еще не успели привыкнуть в полной мере. — Или иногда с нами обеими.

— Понимаю, — кивнул Блум и кашлянул.

— Да, — сказала Гретхен. — А, вот и ваш кофе.

Гретель вошла в комнату, держа в руках серебряный поднос с двумя чашечками кофе, двумя маленькими ложечками, молочником и сахарницей.

— Я тут рассказывала детективу Блуму, что Двейн часто оставался на ночь с нами обеими, — обратилась к сестре Гретхен, и на этот раз я уже был уверен, что ей хотелось поразить нас этим.

— Да, — тихо сказала Гретель, — это действительно так.

— А сахарина у вас нет? — спросил Блум и снова сконфуженно кашлянул.

Когда мы наконец покинули дом сестер Хайбель, на улице уже совсем стемнело. Всю дорогу Блум молчал: и пока мы ехали обратно к ощетинившемуся своими стрелками указателю, и пока мы переезжали через мостик, и когда мы разворачивались влево, чтобы выехать снова на 41-е шоссе, и когда машина наша уже снова направлялась в сторону Калусы. Еще раньше Блум пообещал угостить меня пивом, и поэтому мы остановились у одной закусочной под названием «У городской черты», находившейся на самой окраине Калусы. Официантка приняла у нас заказ, и мне показалось, что она была разочарована, что мы заказали только пиво. Блум чокнулся своей кружкой с моей и со словами «Твое здоровье», — отхлебнул большой глоток пива и пены. Вытерев губы тыльной стороной ладони, он проговорил:

— Кажется, алиби его подтверждают, а? Они обе.

— Похоже на то, — заметил я.

— Хотя, конечно, за исключением тех несколько часов, когда он мог спокойно что угодно натворить. Но в таком случае времени у него было бы в обрез.

— Да.

— Вот такие вот дела, — вздохнул Блум, и пожав плечами, отпил еще один глоток. — Вот мне сейчас уже сорок шесть лет, — снова заговорил он, — а я никогда в жизни еще не был в одной постели с двумя женщинами сразу. Мэттью, а тебе сколько лет?

— Тридцать семь.

— А ты был когда-нибудь в одной постели сразу с двумя женщинами?

— Был, — ответил я.

— Ну и как, здорово, наверное?

— Слишком много рук и ног, — сказал я.

Уже где-то к восьми Блум подвез меня туда, где я оставил свою машину, и дома я оказался только почти в половине девятого. Я навел себе очень крепкое мартини и включил автоответчик. Дочь моя звонила мне, чтобы поблагодарить за чек и сообщить, что этим я спас ей жизнь. Звонила Дейл, спрашивала, не забыл ли я еще о ней и приглашала меня к себе, если, конечно, я вернусь не слишком поздно. Третий звонок был от Блума. Я тут же перезвонил ему.

— Да, привет, Мэттью, — сказал он. — Хорошие новости. Мы разыскали Садовски, их барабанщика. Полицейским из Нью-Йорка наконец удалось выйти на его мать. От нее-то они и узнали, что с самого начала сезона он играет неподалеку отсюда, в одном из отелей в Майами. Кенион занялся им самостоятельно, пока мы с тобой говорили с немками. Садовски добровольно изъявил желание приехать сюда, от Майами до нас ведь рукой подать. Так что я ожидаю его с минуты на минуту. Хочешь тоже послушать?

— Не отказался бы, — заметил я.

— Тогда, давай, приезжай, — ответил мне на это Блум и повесил трубку.

Глава 10

Перед тем как уйти из дома, я позвонил Дейл, чтобы предупредить ее, о том, что сегодня вечером мне предстояло еще одно очень важное дело.

— И когда ты освободишься?

— Часов в десять, наверное. Во всяком случае, постараюсь.

— А где ты будешь?

— В участке.

— Это еще по крайней мере сорок минут езды до моего дома.

— Что, думаешь, будет слишком поздно?

— Нет. Приходи, как закончишь с делами. Во сколько бы ты не освободился.

— В случае чего, я позвоню тебе.

— Пожалуйста, постарайся не допускать таких случаев, — сказала Дейл.

Нейл Садовски оказался кареглазым блондином лет тридцати пяти, ростом примерно пять футов и семь дюймов, и я подумал, что весил он должно быть около ста шестидесяти фунтов. Подбородок и щеки его покрывала борода, переходившая в усы над верхней губой, и все это, и борода, и усы, тоже светлые, придавали его лицу вид аристократа Викторианской эпохи, а прямой нос и глубокий взгляд еще более усиливали это впечатление. На нем были синие узкие брюки, черные кожаные мокасины Гуччи и пиджак из голубой замши, из-под которого была видна темно-синяя футболка. Мы сидели в кабинете капитана. Я уже начинал сомневаться в том, что сам капитан вообще когда-нибудь появляется на работе.