Румпельштильцхен - [69]

— Мне нужно с тобой поговорить.

— О чем? — спросил я.

— Об этом не здесь, — ответил Шерман, — давай лучше встретимся с тобой минут через десять. Я как раз за это время успею отнести все это Брэду.

— О'кей. А где?

— Здесь, у билетных касс.

— Конечно, — согласился я и посмотрел ему вслед, в то время как он направился обратно к трибуне.

Когда я принялся объяснять Джоанне, что мне нужно кое с кем поговорить, она заявила, что я могу идти, но только в том случае, если позволю ей принять участие в скачках на телятах, которые должны были начаться непосредственно после шоу с быками, большую часть которого я все равно уже пропустил. Скачки на телятах, как объяснил нам наш сосед по трибуне, представляли из себя такой номер родео, когда любая девочка или мальчик, пришедшие на родео, могли спуститься вниз, на поле, куда предварительно выпускалось где-нибудь около десятка или поболее телят, и там нужно было отловить одного теленка, влезть ему на спину и уже таким образом добраться до финиша. Победителя ожидал денежный приз. «Но обычно в такого рода состязаниях победителями оказываются мальчики», — завершил он свой рассказ, и Джоанна недовольно надулась. Я оставил на ее попечение два хот-дога, упаковку картофельных чипсов и апельсиновый напиток, а сам отправился на поиски Джима Шермана.

Он стоял, прислонившись к прилавку и билетной кассы и попыхивая сигаретой. Увидев, что я направляюсь в его сторону, Джим вытащил сигарету изо рта и бросив ее на землю, растер каблуком ботинка. После этого он снял с головы шляпу и протер пришитую к ней изнутри кожаную тесьму, точно так же, как это делал Миллер во время нашей с ним встречи в его апельсиновых зарослях. Шерман снова водрузил шляпу на прежнее место.

— Ну и в чем же дело? — поинтересовался я.

— Я рад, что мне удалось случайно встретиться с тобой здесь, — заговорил Шерман. — Я все равно собирался завтра утром зайти к тебе в контору. А теперь не придется лишний раз куда-то выбираться, — с этими словами он вытащил еще одну сигарету из нагрудного кармана своей ковбойки, вытянув лишь сигарету, не вынимая все пачки, а затем он зажег спичку о собственную задницу, обтянутую голубыми джинсами, и прикурил, выпустив изо рта струйку дыма и прищурив глаз, совсем как Гарри Купер или какой-нибудь другой герой-ковбой, какого Джим Шерман сегодня изо всех сил старался сегодня изобразить из себя здесь, в Энанбурге, штат Флорида. — Ко мне наведывались из полиции.

— По поводу?

— Они допытывались, не угрожал ли я Викки расправой?

— А ты что сказал?

— Естественно, что не угрожал.

— Ну и в чем же дело?

— А в том, что по-моему они мне не поверили.

— Ты с кем говорил? С детективом Блумом?

— Нет, с полицейским по фамилии Кенион. Рыжий парень похожий на ирландца, с веснушками по всей физиономии.

— А почему он считает, что ты ей угрожал?

— Мне кажется, что тебе-то это, как ни кому, известно, — проговорил Джим, глядя на меня в упор.

— Да, известно, — не стал отрицать я.

— И ведь это ты настучал на меня в полиции, не так ли?

— Я передал им информацию, которая возможно имела отношение к преступлению. Да, в этом ты прав.

— Тебе не следовало бы так поступать.

— Это был мой долг. За сокрытие аналогичной информации Никсон чуть было не подвергся импичменту.

— Никсон был президентом Штатов. А ты пока что…

— Я адвокат. И я тоже давал клятву, что буду оказывать всемерное содействие закону.

— И ты, значит, подхватил служи…

— Если ты сказал Викки, что ей не жить…

— Но, черт возьми, ты же знал, что я имел в виду! Я говорил ей, что если из-за нее ресторан разорится, то я попру ее оттуда в шею! Коротко и ясно!

— Это было сказано тобой в порыве гнева, и поэтому могло быть расценено, как настоящая угроза жизни. Будь ты на моем месте, Джим, я думаю, ты бы поступил так же.

— Нет уж, Мэттью. Ты меня, конечно, извини, но мне кажется, что настоящие друзья не бросаются со всех ног к легавым, когда…

— Но ведь Викки тоже была другом.

— Ты доставил мне массу неприятностей.

— Не думаю. Блум сам говорил мне, что ты скорее всего грозился просто уволить ее.

— А тогда зачем он отправил ко мне своего фараона?

— Ему нужно было убедиться. Ведь никто же не арестовал тебя, ведь так?

— Но это еще вовсе не означает, что они не сделают этого в дальнейшем, — заметил Джим. — Кто на меня донес тебе? Мэттью, скажи мне: кому так не терпелось рассказать о том, что я угрожал Викки расправой?

— Я не могу.

— Кто-нибудь из наших прошмандовок-официанток?

— Джимми, это бесполезно, я все равно…

— Это Мелани Симмс? Ну да, эта фрейлина королевы! Та, что при каждом удобном случае старалась расцеловать всю задницу великой рок-звезды. Это она была у тебя, да, Мэттью?

— А что? Ей теперь тоже уже не жить?

— Почти, — сказать Джим и улыбнулся.

Я привез Джоанну в дом ее матери, где и сам я когда-то жил, не раньше семи часов вечера. Машина Сьюзен была припаркована рядом с домом, но это еще вовсе не означало того, что она уже вернулась домой; перед отбытием на Багамы Джорджи Пул заехал за ней не своем «Мерседесе Бенц» 450 SL. Я попросил Джоанну пойти и посмотреть, дома ли ее мать, а сам тем временем направился туда, где Реджинальд Соамс, бывший некогда моим соседом, поливал в темноте кусты азалий. Старик-Регги был немного туговат на ухо; он не слышал, как я подошел к нему. И лишь только когда я находился уже всего в трех футах от него, он совершенно случайно взглянул в мою сторону, и вздрогнув от неожиданности, сказал: