Руководство по истреблению вампиров от книжного клуба Южного округа - [7]

– Мы просто собираемся вместе, чтобы поговорить о романе в мягкой обложке, который нам всем довелось прочитать. И это вовсе не настоящая книга.

– Чем бы это ни было, Грейс, – сказала Китти, вручая всем по кружке с вином, – в этом доме живут пятеро детей, и еще восемь лет до того, как старший из них покинет эти стены. Если сегодня вечером у меня не состоится нормальный взрослый разговор, я свихнусь.

– Да, да, да, – подала голос Мэриэллен. – Три девицы: семь, пять и четыре.

– Четыре – такой милый возраст, – просюсюкала Слик.

– Да? – прищурилась Мэриэллен.

– Так мы – клуб или не клуб? – спросила Патриция. Ей нравилось знать наверняка.

– Да какая разница, клуб мы или не клуб? Лично мне наплевать, – сказала хозяйка. – Единственное, что мне хочется знать, так это за каким чертом Бетти Гор пришла к своей лучшей подруге Кэнди Монтгомери с топором и сама оказалась порубленной на куски.

Патриция посмотрела на других дам, желая узнать, что они думают по этому поводу. Мэриэллен в выцветших голубых джинсах, с перетянутыми резинкой волосами и хриплым голосом янки; крохотная Слик, которую остренькие зубки и глазки-бусинки делали похожей на энергичную мышку; Китти со взлохмаченными, как у медведицы, только пробудившейся после зимней спячки, волосами, в джинсовой блузе с разбросанными по переду нотами из золотистых блесток, прихлебывающая вино из кружки; и, наконец, Грейс с пышным бантом у горла, прямо и неподвижно сидящая на своей табуретке с аккуратно сложенными на коленях руками и медленно, словно сова, моргающая глазами из-за стекол очков в крупной оправе.

Все эти женщины так сильно отличаются от Патриции. Это совсем не ее мир.

– Думаю, – произнесла Грейс таким голосом, что все непроизвольно выпрямились, – все это свидетельствует о поразительном отсутствии планирования со стороны Бетти. Если ты собираешься убить свою лучшую подругу топором, то надо хорошенько понимать, что ты делаешь.

Так начался разговор, и Патриция, сама не заметив как, присоединилась к нему. Двумя часами позже, когда они уже шли к своим машинам, разговор все еще продолжался.

В следующем месяце они прочитали «Убийства в Мичигане: царство ужаса потрошителя из Ипсиланти», затем «Смерть в Ханаане: классический случай противостояния добра и зла в небольшом городке Новой Англии», за которой последовала «Горькая кровь: правдивая история о южной фамильной гордости, безумии и множественных убийствах»[11] – все эти книги рекомендовала Китти.

Книги на следующий год они выбирали все вместе, и, когда выцветшие черно-белые фотографии с мест преступления и поминутно расписанные события трагических ночей стали потихоньку перепутываться в памяти, Грейс выступила с предложением несколько разнообразить круг чтения, чередуя документальные рассказы о преступлениях с художественными произведениями. Так, в одном месяце они обсудили «Молчание ягнят», а в следующем – «Похороненные мечты: в голове у Джона Уэйна Гейси»[12]. Прочитали «Хиллсайдских душителей» Дарси[13], а затем «Тита Андроника» Уильяма Шекспира, где мать накормили пирогом, в который запекли ее детей. («Проблема в том, – заметила Грейс, – что пироги надо было выпечь очень большие, иначе два ребенка туда бы не поместились, даже в виде фарша».)

Патриция полюбила эти встречи. Она спрашивала Картера, не хочет ли он почитать вместе с ней, но он ответил, что ему и на работе хватает чокнутых пациентов и меньше всего, придя домой, он хотел бы развлекаться книгами о психопатах. Патриция не стала спорить. Их «не-то-чтобы-клуб» со всеми этими душителями, отравителями, наемными убийцами и ангелами смерти позволил ей по-новому взглянуть на жизнь.

Они с Картером переехали в Олд-Вилладж в прошлом году. Им хотелось жить на просторе, в каком-нибудь тихом и, самое главное, безопасном месте. Чтобы рядом были не просто соседи, а единомышленники, а дом стал воплощением семейных ценностей. В месте, защищенном от хаоса и скоротечных перемен внешнего мира. В месте, где дети могли бы целый день гулять на улице без присмотра, пока их не позовут к ужину.

Олд-Вилладж находился на дальнем от центра Чарлстона берегу реки Купер, в окрестностях Маунт-Плезант, но если Чарлстон был слишком торжественным и утонченным, а Маунт-Плезант – его точной, только деревенской, копией, то Олд-Вилладж был образом жизни. По крайней мере, люди, что жили здесь, верили в это. И Картеру пришлось долго и упорно трудиться, прежде чем они смогли позволить себе не просто дом, а образ жизни.

Эта жизнь включала в себя аллею старых дубов и элегантные домики, что расположились между бульваром Коулмана и Чарлстонской гаванью. Здесь все еще махали вслед проезжающим автомобилям, которые двигались со скоростью не более двадцати пяти миль в час.

Это было место, где Картер учил Кори и Блю ловить крабов с причала. Они опускали в мрачные воды гавани сырые куриные шеи, привязанные к леске, и, быстро подводя сачок, вытаскивали крабов с маленькими злобными глазками. Картер водил детей ловить ночью креветок при мерцающем свете коулманского фонаря[14]. Они ходили на традиционные Устричные пикники и в воскресную школу и посещали свадебные банкеты в Альгамбра-холле и похороны в бюро Штура. Рождество они встречали в кругу жителей квартала на Пьератес-Круз, а в канун Нового года было принято танцевать ламбаду в «Диких дюнах». Кори и Блю ходили в Академию Албемарл, что находилась на другой стороне гавани, дружили со своими одноклассниками, оставались у них ночевать, Патриция подвозила детей в школу и на ночные посиделки. Здесь двери всегда были открыты, а если ты покидал городок надолго, то все соседи знали, где лежит запасной ключ. Можно было целый день гулять, оставив окна в доме распахнутыми настежь, и худшее, что могло ждать тебя по возвращении, – соседский кот, мирно устроившийся спать на кухонном столе. Это было хорошее место, чтобы растить детей. Это было чудесное место, чтобы быть семьей. Тихое, приветливое, мирное и безопасное.