Руководство по истории Русской церкви - [16]
Итак, круг действительной власти митрополита в Русской Церкви был значительно ограничен в сравнении с каноническими его правами. Это могло зависеть от многих причин: от личной слабости некоторых митрополитов, от силы удельных князей или народного веча, от громадности русской митрополии и вытекавшего отсюда неудобства сношений между епископскими и митрополичьей кафедрами, от личного характера епископов и от фактического положения их в своих епархиях [об этом ниже]. Впрочем, ограничиваемый в практиковании своих прав, митрополит киевский за весь настоящий период остался единым главой Русской Церкви. Хотел было суздальский князь Андрей Боголюбский ограничить и пространственную сферу митрополичьей власти учреждением второй митрополии на севере, но не удалось: патриарх Лука Хризоверг, к которому по этому случаю он обратился, отказал ему [131].
§ 7. Летописи очень мало говорят о митрополитах домонгольского периода. Самое большее, что находим здесь, — это или общие отзывы о видных митрополитах, или случайное упоминание о некоторых фактах из их гражданской и церковной деятельности. Невозможно даже составить точный список митрополитов данного периода; с вероятностью можно только насчитывать их 25 (Михаил I, Леонтий, Иоанн I, Феопемпт, Кирилл I, Иларион, Ефрем, Георгий, Иоанн II, Иоанн III, Николай, Никифор I, Никита, Михаил II, Климент Смолятич, Константин I, Феодор, Иоанн IV, Константин И, Никифор II, Гавриил, Димитрий, Матфей, Кирилл II и Иосиф, прибывший в 1237 г. [132]). Почти все они были родом греки. Замечательнейшими из них являются: Михаил I, по свидетельству позднейших летописей, энергично насаждавший христианство в пределах России; Леонтий, учредивший епархии, устроявший церковное управление и суд, полемизировавший с латинянами и входивший даже в гражданские нужды России [133]; Илариан, первый собственно русский митрополит,«муж благ, книжен и постник» [134], принимавший участие в организации церковного суда [135] и оставивший о себе блистательную память своим»Словом о законе и благодати»; Георгий, написавший»Устав белеческий, или Заповедь святой отец ко исповедающимся сыном и дщерем» [136] и полемическое сочинение»Стязание с Латиною» [137]; Иоанн II, известный как писатель»церковного правила»(к Иакову Черноризцу) [138] и полемического послания к папе Клименту III [139]. Первоначальная летопись отзывается о нем, как человеке исключительном:«Бысть муж хитр книгам и ученью, милостив к убогим и вдовицам, ласков же ко всякому, — богату и убогу, смирен же и кроток, молчалив, речист же, книгами святыми утешая печальныя, и сякаго не бысть преже в Руси, ни по нем не будет сяк»(такой) [140]. Никифор I, от которого сохранились 4 сочинения: два полемических против латинян [141] и два нравоучительных [142], выказывающие в авторе человека просвещенного, заботящегося о пастве и смелого настолько, что дерзает давать наставления князьям и делать намеки на их недостатки. Климент Смолятич, по отзыву летописи, выдающийся»книжник и философ» [143], порвавший на время связь с константинопольским патриархом и послуживший причиной волнений в Русской Церкви. Кирилл II, за ученость свою так восхваляемый летописью:«Учителей зело и хитр ученью божественных книг» [144]. Самый плохой отзыв летопись дает об Иоанне III, преемнике Иоанна II: это был крайне болезненный человек, более похожий на мертвого, чем на живого,«муж не книжный, простой умом и без дара слова» [145].
В летописных отзывах о митрополитах вообще бросается в глаза то, что они характеризуются преимущественно со стороны просвещения и очень мало со стороны практической деятельности. Существенной задачей митрополитов в этом последнем отношении была, вероятно организация нововозникшей Русской Церкви по тем формам, какие уже существовали в Греции, и отчасти видоизменение этих форм соответственно местным условиям, т. е. учреждение епархий, поставление духовенства, введение греческих церковных узаконений и изменение их сообща с гражданской властью, установление богослужения и уничтожение остатков прежнего язычества. Конечно, не все митрополиты посвящали себя этой задаче, да не все даже и могли браться за нее, как например, болезненный и»простой умом»Иоанн III. Иные же, вероятно, и хотели выполнить то, к чему призывало их положение в Русской Церкви, но невольно в себе самих встречали препятствие; поэтому успевали сделать одно, но упускали другое. Например, все митрополиты–греки, как нельзя лучше, могли вводить на Руси греческое просвещение и греческие формы церковного управления, суда, богослужения и семейной жизни; но не могли удачно видоизменять их сообразно с условиями русской жизни, не могли прилагать удачные меры к уничтожению следов язычества, не могли, наконец, так поучать паству, как было бы желательно, потому что стояли далеко от русского народа, не знали его и даже, как например, Никифор I, — его языка. В свою очередь, русские митрополиты успешно могли выполнять то, что невольно опускали митрополиты–греки. Поэтому–то нельзя слишком враждебно относиться к тому порядку избрания митрополитов на Русь, в силу которого они почти все в домонгольский период идут из Греции: этот порядок сослужил свою службу для Русской Церкви. Значение его особенно возрастает ввиду княжеских междоусобиц, которые были так часты в это время. Если бы у нас утвердился тот способ избрания митрополитов, какой сказался при поставлении Илариона и Климента, то положение митрополита на русской кафедре было бы не прочно, — и вот почему. Великий князь указывает кандидата на митрополичью кафедру, его выбирают в силу княжеского влияния; князь этот сгоняется с престола своим противником; последний, естественно, враждебно относится и к митрополиту, видя в нем сторонника изгнанного князя; лишает его кафедры, выбирает своего; этого вместе с избравшим его князем может постигнуть та же судьба, что и предшественника, и т. д. Таким образом, митрополит являлся бы игрушкою в руках светской власти, не мог бы смелой рукой сдерживать ее незаконные действия и, сидя на своей кафедре, должен бы был трепетать за великокняжеский стол. Так действительно и случилось с Клименттом Смолятичем, избранным на Руси по инициативе светской власти. На митрополита же, пришедшего из Греции, естественно, князья смотрели, как на человека, чуждого политических партий, и при собственном перемещении на престолах оставляли его в покое. Чувствуя свою прочность на кафедре, митрополит–грек и осмеливался делать увещания князьям, как, например, делал это Никифор I.
