Руководство к действию на ближайшие дни - [15]

Шрифт
Интервал


Он не из тех, кто прыгает в море и надеется, что оно расступится. Он даже не из тех, кто уверен, что стоит входить в море, когда оно уже расступилось и все прошли по нему, аки посуху. Ну, то есть как: расступившееся море – это, конечно, классно, но, может, постараться просто не бесить египтян?

Он никак не мог простить себе тот день, когда все ученики из его параллели договорились сбежать с уроков. На второй перемене смыться из школы, перелезть через забор – сто двадцать мальчиков и девочек – и отправиться небольшими группками гулять, сходить на море, в кино или посидеть у кого-нибудь, у кого родителей нет дома.

Все пошли. Все. Кроме него.

Он спрятался в туалете. Зашел туда в начале перемены, выбрался в конце и как будто бы случайно пропустил массовый исход. Сидел на крышке унитаза, подложив под себя руки, и пытался убедить себя, что не чувствует, как на душе кошки скребут. Все в окружающем мире сбивало его с толку. Все вокруг как будто говорило ему: «Будь собой! Умей настоять на своем!» Но действительность, клубившаяся вокруг него, была устроена куда сложнее, а в груди у него пылало стремление принадлежать хоть к какой-нибудь группе, хоть к какому-нибудь месту – лишь бы не сидеть тут одному в ожидании. Он видел, как окружающие метались между возможностью не быть собой, чтобы все их любили, и возможностью быть собой, рискуя при этом стать отверженными. А он всего лишь старался быть нормальным. Хорошим мальчиком. Это обычно стоит того…

Быть самим собой, без компромиссов, представлялось ему сомнительным достижением, цена которого чересчур высока. Эта цена – одиночество. Он наклонился к рюкзаку, который лежал на полу сортира, и вытащил учебник астрономии. Раскрыл его и углубился в цифры, стремясь заглушить противоположные желания, раздиравшие его изнутри. Расстояние между земным шаром и Солнцем – сто сорок девять миллионов километров, а между Солнцем и Венерой – всего сто восемь миллионов километров. Это простая информация, это можно измерить, это легко понять.

Он сидел один в классе, когда пришла учительница, остановилась в нескольких шагах от двери, огляделась и спросила:

– А где все?

– Я не знаю, – соврал Бен. В принципе, с технической точки зрения он и правда не знал, где сейчас находится каждый из них.

Учительница процедила сквозь зубы нечто неразборчивое, развернулась и вышла. А он остался в классе. Она даже не взглянула на него, просто в ярости удалилась. Он почувствовал себя так, будто положил голову на плаху, он подверг опасности свой и без того шаткий статус, только чтобы поступить «правильно», – но и этот поступок никто не заметил и не оценил. Даже учительница проигнорировала тот факт, что он, собственно, дрожа, сидит перед ней.


Проклятые годы в старших классах.

Когда одноклассники жаловались, что учитель математики не может подготовить их к выпускному экзамену, он по собственному почину стал после уроков учить желающих остроумным способам решения задач. Поначалу к нему приходили трое, потом – десятеро, в конце концов после уроков стал оставаться почти весь класс, чтобы поучиться хитростям и легким путям в решении задач.

Он часами стоял у доски и объяснял. Ему казалось, что он понял принцип, что ему наконец пригодились и способность учиться, и любопытство, и необходимость все понять, разложить по полочкам и проанализировать – все то, что должно было обречь его на одиночество в школе, – и это обеспечило ему новый статус, одноклассники стали его уважать и ценить. Мечты-мечты… После его уроков они просто выходили из класса, не сказав ему ни слова, и продолжали общаться между собой.

Он был аутсайдером, который был полезен. Аутсайдером для вре́менного, но эффективного использования. Он настолько закрылся в своей раковине, что они знали: любая такая эксплуатация заставит его испытывать благодарность к ним, – так щенок готов бежать ко всякому, кто улыбнется ему и подзовет его к себе. А когда в нем не было практической необходимости – они снова отдалялись от него. Без скандалов и издевательств, тихо. Для них он оставался все тем же одиночкой, считающим правым только себя. И не было причин включать его в свой круг.

Он рассчитывал на простую благодарность, но даже ее он не получил, после того как Дани Сыркин сумел где-то раздобыть экземпляр экзаменационных заданий. Это было двойным унижением: во-первых, оказалось, что все эти часы он простоял у доски зря, а во-вторых, когда он робко заметил Дани, что списывать на экзамене нет смысла, ведь он уже всему их научил, – этот блондин, довольный собой, схватил его за глотку перед всей параллелью и стал ему угрожать, чтобы он, мелкая дрянь, не смел стучать.


Шауль, разумеется, не принял этой статьи.

Во время их первой встречи, в кабинете Шауля в маленьком заброшенном офисном здании в центре города, они улыбались друг другу и обменивались детскими впечатлениями. В основном они вспоминали, что делали другие мальчики – общие знакомые: Шауль не помнил, что происходило с Беном, а Бен ничего не мог вспомнить о Шауле. Но разговор шел легко и неожиданно был очень приятен. Бен поймал себя на том, что не понимает, почему он тут находится: только ли потому, что Шаулю жалко его или того, кем он был, – но эту мысль он отогнал от себя. Даже если Шауль пригласил его в качестве компенсации за то, что игнорировал его в школьные годы, это неплохо. Люди получали работу и по худшим причинам.


Еще от автора Йоав Блум
Творцы совпадений

Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!


Я всегда остаюсь собой

«Я вынужден смотреть на все только своими глазами». Его зовут Дан Арбель, и он живет в мире, который никогда не будет прежним. Гениальное изобретение изменило этот мир навсегда. Ни один человек больше не привязан к своему телу. Простым нажатием кнопки он может оказаться в теле другого. Нет необходимости лететь в Таиланд – достаточно обменяться телами с тем, кто отдыхает на тайском пляже. Необязательно объяснять врачу свои симптомы: врач может на несколько секунд оказаться в вашем теле и узнать все, что нужно.


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.