Рукопись Ченселора - [123]

Питер слегка покачал головой. Выводы майора показались ему явно преувеличенными.

— Я не могу поверить в существование какой-либо негритянской террористической банды.

— И мы не верим. Статистика подтверждает то, что мы давно подозревали. В среднем негры, поступающие на военную службу, приходят с более правильными убеждениями, чем белые. Те, кто таких убеждений не имеет, пополняют ряды преступного мира. Это довольно простая формула: отбросы тянутся к отбросам. И все они — представители национальных меньшинств. Их с детства окружают безработица, нищета, невежество.

— И армия решает эту проблему с помощью вашего управления?

— Мы являемся начальной ступенью в этом процессе. Мы пытаемся подобрать ключ к представителям национальных меньшинств, поднять их общеобразовательный уровень, в общем, сделать их лучше, чем они есть. С этой целью у нас осуществляются образовательные программы, мы стараемся сгладить чувство обреченности у этих людей, воспитать у них достоинство. Короче говоря, мы делаем многое из того, на что, по мнению либералов, просто не способны.

Что-то было не так в словах Рамиреса, что-то не укладывалось в голове Питера.

— Все это очень интересно, — сказал он, — но как это связано с генералом Макэндрю, с тем, что я видел на Арлингтонском кладбище?

— А почему вы вспомнили о Часоне? — в свою очередь спросил бригадный генерал.

Питер отвел взгляд в сторону, посмотрел на фотографии и сувениры, развешанные по стенам, и опять вспомнил кабинет Макэндрю.

— Не могу сказать, каким образом, но слухи о Часоне всплыли после отставки Макэндрю. Вероятно, это как-то связано с его отставкой.

— Весьма маловероятно.

— Потом я видел вас на Арлингтонском кладбище, — продолжал Ченселор, не обращая внимания на слова Рамиреса. — Не знаю почему, мне подумалось, что эти факты каким-то образом связаны. И я оказался прав. Несколько минут назад вы хотели захлопнуть дверь перед моим носом, но стоило упомянуть о Часоне, и вы пригласили меня войти.

— Сыграло роль простое любопытство, — объяснил Рамирес. — Часон — довольно жгучая проблема.

— Однако, прежде чем начать разговор о нем, — сказал Питер, снова игнорируя замечание Рамиреса, — вы постарались, чтобы я узнал о деликатном характере деятельности вашего управления. Вы меня к чему-то готовите, не правда ли? Так почему же вы ненавидели Макэндрю?

— Ну хорошо, я расскажу вам об этом. — Рамирес уселся в кресле поудобнее.

Питер чувствовал, что генерал затягивает разговор, чтобы выиграть время и преподнести ему правду, перемешанную с ложью. Сам Питер не раз ставил героев своих произведений в подобное положение.

— Мы все работаем лучше тогда, когда задействованы наши чувства. Хоть я не нытик, но я — недовольный человек и был таким в течение всей своей службы. Более того, я всегда казался злым человеком, и по многим причинам объектом моей злости был Макэндрю. Он причислял себя к элите общества, был самым настоящим расистом. Как ни странно, он и прекрасным командиром стал именно потому, что всегда считал себя выше других. По его мнению, ошибки командиров среднего звена являлись следствием того, что на них налагали обязанности, превышавшие их способности. Он частенько изучал списки личного состава и по фамилиям пытался определить национальную принадлежность каждого. Сделанные им выводы очень часто ложились в основу его решений.

Рамирес закончил свой рассказ. Ченселор хранил молчание. Он был слишком взволнован, чтобы продолжать разговор. В словах собеседника он улавливал и правду и ложь.

— Значит, вы хорошо знали генерала, — проговорил наконец Питер.

— Достаточно хорошо, чтобы понять его вероломную душу.

— А жену его вы знали?

Рамирес снова напрягся, но это напряжение исчезло почти мгновенно.

— Это печальный случай. Несчастная, психически неуравновешенная женщина. Пустышка, у которой было слишком много слуг и слишком мало забот, да к тому же алкоголичка. Она свихнулась…

— Я не знал, что она была алкоголичкой.

— Дело не в терминологии.

— Разве не было несчастного случая, когда она едва не утонула?

— С ней разные «происшествия» случались, среди них и несколько дурного свойства, насколько мне известно. Но, с моей точки зрения, самым крупным несчастьем было ее безделье. Вообще-то я знаю о ней очень немного.

И снова Питер почувствовал, что Рамирес лжет. Бригадный генерал, видимо, хорошо знал мать Элисон, но предпочитал ничего не рассказывать. «Пусть будет так», — решил Ченселор и вспомнил слова Варака: «Не о нем, а о ней. Он только приманка…»

— Это все, что вы хотели мне сообщить? — спросил Питер.

— Да, я честно поведал вам все. А что вы слышали о Часоне?

— Слышал, что там произошла резня, что пострадали сотни людей.

— Бой под Часоном — не единственный, где были ранены сотни людей, которые теперь доживают свой век в госпиталях для ветеранов. И как я уже говорил, было проведено расследование.

Ченселор наклонился вперед:

— Хорошо, генерал, я буду откровенен с вами. Мне кажется, расследование было проведено недостаточно тщательно. А если оно и было тщательным, то результаты его быстренько запрятали под сукно. Я многого не знаю, но картина проясняется. Вы ненавидели Макэндрю. При упоминании о Часоне вы сразу ушли в себя. Затем вы произнесли проповедь о том, какой вы великий человек. Однако стоило мне упомянуть о его жене, вы снова как в рот воды набрали. Вы сказали, что знаете о ней очень немного. Это ложь. Вы все время лжете и увиливаете от ответа. По-моему, события под Часоном тесно связаны с Макэндрю, с его отставкой, с его убийством, с пробелом в его послужном списке, с пропавшими досье Гувера. И жена Макэндрю каким-то образом связана со всем этим. Что еще предстоит мне узнать — неизвестно, лучше будет, если вы расскажете все сами, иначе я докопаюсь до истины. В этом деле замешана женщина, которую я люблю, и я не допущу, чтобы кто-либо и дальше вмешивался в ее жизнь. Хватит притворяться, Рамирес. Выкладывайте правду.