Рука птицелова - [5]

- Эй, дух, - сказал он, растирая щеткой по голенищу густой плевок, - у нас сапоги чистят в курилке.

- Я не курю, - отвечал ему Херманис с вызывающе буржуазным акцентом. Именно этого акцента не стерпело рабоче-крестьянское самосознание "ветеранов учебки". Они доставили Херманиса к сержанту и окружили их, ожидая расправы, скорой и немилосердной.

- Ты курил на лестнице? - намеренно тихо, чтобы, прислушиваясь, умолк караульный взвод, спросил Антон.

- Я не курил. Я вообще не курю.

- Так что ж ты там делал? - Антон изобразил непонимание, подыгрывая публике. Публика принесла удаву кролика и затихла, ожидая.

- Ботинки чистил, - сказал Херманис. Взвод грохнул.

Перед Антоном стоял интеллигентный мальчишка, затравленный и одинокий. На душе у него было так же погано, как у самого Антона в первые армейские дни. По-хорошему следовало отпустить этого Херманиса с Богом. Антон сделал бы именно так, будь они тут вдвоем, но взвод ждал зрелищ.

- Дежурный, - зло рявкнул Антон, еще не зная, зачем ему нужен дежурный.

- Здесь дежурный, - показал улыбающуюся морду ефрейтор Козлаускас.

- Почему караульный взвод чистит обувь на лестнице?

Улыбка Козлаускаса, дрогнув, погасла. Медленно и как бы случайно взвод разошелся по казарме.

- Бери своего брата по крови, - Антон кивнул на Херманиса, старательно минуя того взглядом, - и марш мыть лестницу. С мылом.

- Какой он мне брат? - возмутился Козлаускас, - он мне дух!

Несколько дней спустя Антон собрал "молодых" в ленкомнате и, сунув каждому по уставу, чтоб не сидели без дела, стал по одному вызывать к себе. Накануне замполит потребовал с него фискальную тетрадь, официально именуемую тетрадью изучения личного состава. Видно, лень было капитану писать самому, вот и нагрузил сержанта. Ну и Бог с ним.

Херманис был в самом конце списка, и покуда дело дошло до него, все эти расспросы изрядно надоели Антону. Дата рождения. Место. Мать. Отец. Родня в Союзе. Родня за границей. Кем работают.

- Отец - скрипач, музыкант. Мать - директор книжного магазина.

- Что, большого?

- Простите?

- Большого магазина?

- Да. Самый большой в Риге.

- Ну и ладно. - Антону было и неловко перед парнем, и жаль его. Он видел тоску в его взгляде и понимал эту тоску.

- Вам что-нибудь нужно?

- Мне много чего нужно, - усмехнулся Антон.

- Мать может достать любую книжку, которая поступит.

- Ладно, не надо. - Антон замолчал. - Ну, если действительно любую, он еще помолчал, ожидая от Херманиса подтверждения, но не дождался.

- Тут к столетию Хлебникова выпустили несколько его сборников.

- Сколько вы хотите.

- Одного хватит, - фыркнул Антон. - Деньги отдам.

На том и порешили.

Книжку прислали быстро - месяца не прошло. Антон видел ее в сержантской при проверке посылок, но не сказал ничего. Херманис подошел к нему на следующий день, когда их взвод заступил в наряд по кухне.

- Прислали вашу книжку, товарищ сержант.

Маленький томик в твердом переплете. Цвет кофе с молоком, где кофе много, а молока - чуть. Госцены ему было рупь с двугривенным.

Антон протянул пятерку.

- У меня нет сдачи.

- А я и не прошу. Все равно она стоит дороже.

- Ладно. - Херманис помолчал. - Я беру только потому, что у меня нет сейчас денег.

- Договорились.

- Могу я пойти в чайную? - вопрос прозвучал как утверждение, но Антон знал, что и тут все дело в акценте.

- Дежурный по части идет, товарищ сержант, - сообщил Антону Бучинский.

- Один?

- Нет, с капитанами.

В коридоре гауптвахты громко хлопнула входная дверь.

- Стой, кто идет! - не своим голосом закричал Бучинский.

- Идет начальник караула.

- Начальник караула ко мне, остальные - на месте. - Бучинский исполнял ритуальный танец "встpеча начальника" со всеми подробностями, тщательно выделяя каждое па. Антону нравился этот мальчишка. Он заметил его еще когда вез из Курска. Хотел взять к себе...

Загремел замок на двери первой камеры.

В ней сидел маленький армянин. Он пел по вечерам длинные песни, за что на него никто не обижался. Армянин ждал суда и вел подсчеты: десять тысяч два года, семь тысяч - три года, пять тысяч - четыре года. Ждал его срок лет в восемь-десять - оставил пост, дезертировал с оружием, пpи задержании кого-то ранил. Сидел он тут давно, примелькался, знакомых в части не имел, и начкары, быстро глянув на него, перешли в следующую камеру, соседнюю с Антоном.

Там пересиживал дурное настроение прокурора шофер из кунцевского стройбата. Обгоняя городской автобус, он превысил скорость, не заметил кучу асфальта и на этой куче опрокинул своего "козла". Уже падая, каким-то чудом увернулся от автобуса, но помял бок проезжавшему рядом такси. Таксист поворчал, но дело возбуждать отказался. И тогда встрял полковник Луженков Семен Петрович - военный прокурор филевского гарнизона. Оказалось, что у парня месяца за два до этого было уже одно превышение скорости и нынешнее полковник рассматривал как дерзкое неповиновение. В два года дисбата собирался оценить полковник Семен Петрович лишние километры на спидометре водилы. Впрочем, большинство знакомых с подробностями этой истории, независимо от глубины знаний в области юриспруденции, предполагали, что полковник Луженков охренел.