Рука, простертая на воды - [4]

- Да, его там тоже не было. Те, кто в воскресенье утром поехали к шалашу Лонни посмотреть на тот самый перемет, рассказали, что глухонемой все еще там, ищет Лонни. Но на похоронах его не было. На этот раз, когда он найдет Лонни, он может лечь с ним рядом, но его дыхания уже не услышит.

III

- Нет, - сказал Стивенс.

В тот день он находился в Моттстауне, столице округа Окатоба. И хотя было воскресенье и хотя он сам не знал, чего он ищет, покуда не нашел то, что искал, нашел он его еще засветло - агента страховой компании, которая одиннадцать лет назад застраховала Лонни Гриннапа на пять тысяч долларов с двойной гарантией, - если его смерть последует от несчастного случая, страховку получит Тайлер Болленбо.

Все было вполне законно. Врач, который освидетельствовал Лонни Гриннапа, прежде никогда его не видел, но много лет знал Тайлера Болленбо, Лонни собственноручно поставил на заявлении крестик, а Болленбо внес первую страховую премию и с тех пор продолжал их выплачивать.

Ничего секретного тут тоже не было, если не считать того, что дело происходило в другом городе, но Стивенс понимал, что даже и в этом ничего особенно странного нет.

Округ Окатоба находится на противоположном берегу реки, в трех милях от фермы Болленбо, однако Стивенсу было известно, что не только Болленбо, но и многие другие владеют землей в одном округе, но покупают легковые автомобили и грузовики, а также хранят свои деньги в другом, повинуясь свойственному сельским жителям смутному, возможно атавистическому, недоверию - даже не к людям в белых воротничках, а просто к мощеным дорогам и электричеству.

- Значит, пока не ставить в известность компанию? - спросил страховой агент.

- Нет. Когда он предъявит вам бумаги, вы их примите, скажите ему, что на всякие формальности потребуется примерно неделя, выждите дня три, а потом пригласите его к себе в контору на следующее утро часам к девяти или десяти, но не говорите, зачем и почему. А убедившись, что он получил ваше приглашение, позвоните мне в Джефферсон.

На следующее утро перед рассветом волна зноя разбилась. Он лежал в постели, смотрел и слушал, как сверкают молнии, гремит гром и неистово клокочет ливень, думал о том, как мутные глинистые потоки с шумом прорывают канавки на одинокой свежей могиле Лонни Гриннапа, вырытой в склоне бесплодного холма возле церкви без шпиля, и о том, что даже рев разлившейся реки не может заглушить стук дождя, низвергающегося на парусиново-жестяной шалаш, где глухонемой, наверное, все еще ждет возвращения Лонни, зная: что-то случилось, но не зная, как, не зная, почему. Не зная, как, подумал Стивенс. {Они каким-то образом его одурачили. Они даже не потрудились его связать. Они просто его одурачили.}

В среду вечером моттстаунский страховой агент сообщил ему по телефону, что Тайлер Болленбо предъявил свои бумаги.

- Прекрасно, - сказал Стивенс. - В понедельник пошлите ему приглашение на вторник. И известите меня, когда убедитесь, что он его получил. - Он положил трубку. {Я не игрок, а взялся играть в стад-покер с профессиональным игроком, подумал он. Но я, по крайней мере, заставил его взять карту из прикупа. И он знает, с кем поделиться выигрышем.}

Итак, когда в следующий понедельник агент позвонил ему снова, он знал только, что будет делать он сам. Ему пришло в голову, что не мешало бы попросить шерифа послать с ним своего помощника или взять с собой кого-нибудь из приятелей. {Но даже и приятель не поверил бы, что я рассчитываю всего лишь на закрытую карту, сказал он себе, хотя сам я твердо знаю: один человек, пусть даже он неопытный убийца, может считать, что он все за собой убрал. Но когда их двое, ни один из них не может быть уверен, что второй не оставил никаких следов.}

И потому он поехал один. У него был револьвер. Он вытащил его из ящика, посмотрел и положил его обратно. {По крайней мере, никто меня из него не застрелит}, сказал он себе. Он выехал из города, когда уже смеркалось.

На этот раз в придорожной лавке было темно. Добравшись до той дороги, куда он сворачивал девять дней назад, он на этот раз повернул направо, проехал с четверть мили и свернул в замусоренный двор, направив горящие фары прямо на темную хижину. Он их не выключил. В желтом свете желтого луча он подошел к хижине и крикнул:

- Нат! Нат!

Негр тотчас отозвался, хотя света не зажигали.

- Я иду в лагерь мистера Лонни Гриннапа. Если я к рассвету не вернусь, ступай в лавку и скажи им там.

Ответа не было. Потом женский голос произнес:

- Отойди от двери!

Мужской голос что-то пробормотал.

- Знать я ничего не знаю! - заорала женщина. - Уходи и не связывайся с этими белыми!

{Значит, кроме меня, есть и другие}, подумал Стивенс, и ему пришло в голову, что негры очень часто, почти всегда, инстинктивно чуют зло. Он вернулся к машине, выключил фары и взял с сиденья фонарик.

Он нашел грузовик. В коротком луче фонаря он снова прочитал номерной знак, который девять дней назад на его глазах скрылся за гребнем холма. Он выключил фонарик и сунул его в карман.

Через двадцать минут ему стало ясно, что фонарь ему не нужен. Ступив на тропинку между черной стеною зарослей и рекой, он увидел слабое свечение за парусиновой стенкой шалаша и услышал оба голоса - один холодный, ровный и спокойный, второй резкий и хриплый. Он наткнулся на поленницу, потом на что-то еще, отыскал дверь, распахнул ее и вошел в разоренное жилище умершего, где валялись сорванные с топчанов мякинные тюфяки, опрокинутая печка и разбросанная кухонная утварь и где лицом к нему стоял Тайлер Болленбо с пистолетом в руке, а его младший брат нагнулся над перевернутым ящиком.