Рука, кормящая тебя - [12]

– Это собаки, не дети.

Но для меня они были как дети.

– И ты сам знаешь Тучку с тех пор, как ей было два месяца.

– Я говорю не о Тучке, а о том, другом.

Я не собиралась ночевать в Монреале. Я хотела найти контакты родителей Беннетта и сразу вернуться назад. Стивен заставил меня пообещать, что из аэропорта я поеду не к себе домой, а к нему.

– Я вчера был у тебя в квартире. Все чисто, все убрано, но там негде спать. Кровать унесли, – сказал он.

– А что еще унесли?

– Там вообще как-то пусто. Но они сделали все как положено. Ты уверена, что хочешь туда вернуться?

Брат заботился обо мне всю жизнь, сколько я себя помню. Когда отец психовал и наезжал на меня, брат переводил его злость на себя. Отец вообще не был жестоким и агрессивным – за исключением периодов, когда маниакальная фаза сменялась депрессивной. В приступах особенного дурного настроения он даже угрожал маме ножом. Я виделась ему уменьшенной копией мамы – такой же упрямой и непослушной. Помню, однажды вечером, когда мне было десять, а Стивену восемнадцать, отец вошел в кухню и увидел пустую вазу из-под фруктов. Мы со Стивеном сидели внизу в гостиной, смотрели телевизор, но отец так орал, что нам было все слышно.

– Кто сожрал мои персики? – бушевал он. – Ты разрешила им съесть мои персики? – Это он обращался к маме.

Мама ответила:

– Персики были для всех.

Брат пошел вверх по лестнице в кухню, а я увязалась за ним.

– Я съел эти дурацкие персики, – сказал Стивен, хотя на самом деле их съела я.

Он принял побои за меня. А еще через два месяца отец выгнал Стивена из дома, и тот поехал в Нью-Йорк автостопом. Он устроился рабочим на стройке в Хобокене и поступил на вечернее отделение Нью-йоркского колледжа уголовного права, на факультет криминологии. К тому времени, когда я сама перебралась в Нью-Йорк, Стивен уехал в Афганистан, юристом от Госдепартамента. Он посещал отдаленные деревни, общался с тамошними вождями и уговаривал их помогать бедным, как предписывает ислам, и укреплять правозащитную систему. Он чувствовал, что занимается важным, по-настоящему нужным делом, но его убивали тамошние бытовые условия. Они с коллегами жили в бункере, переоборудованном под отель, причем через несколько месяцев после отъезда Стивена этот бункер взорвали талибы. Вернувшись в Нью-Йорк, Стивен устроился юридическим консультантом в AVAAZ, общественную организацию, название которой означает «голос» на нескольких европейских, ближневосточных и азиатских языках. Брат горячо одобрял и поддерживал их гуманитарную деятельность: от противоборства работорговле до защиты прав животных.

…Самолет приземлился в аэропорту имени Трюдо в Дорвале, ближайшем пригороде Монреаля, буквально перед самым часом пик. Я взяла такси и назвала водителю адрес Беннетта в Латинском квартале, на улице Сент-Урбе, которую можно назвать монреальским аналогом Бедфорд-авеню, нью-йоркского центра хипстерской тусовки, располагавшегося в километре от моего тихого района. Хотя дома в Латинском квартале представляли собой те же самые таунхаусы, что и у нас в Уильямсберге, французы раскрасили их бледно-голубой краской и украсили балкончиками с коваными решетками, как в Новом Орлеане; в Уильямсберге дома декорируют фигурками Девы Марии и роскошно-безвкусными подделками под Италию.

Осень в этом году выдалась на удивление холодной, но люди все равно сидели на открытых террасах кафе. Мы проехали всю Сент-Урбе, и в конце улицы таксист притормозил, читая номера на домах. Сорок второго дома не было.

– Вы уверены, что у вас правильный адрес? – спросил таксист.

– Это же улица Сент-Урбе? Может быть, здесь нумерация в другую сторону?

– Дом сорок два должен быть здесь.

Я расплатилась с таксистом и вышла из машины. Я подумала, что, может быть, перепутала порядок цифр, и вернулась к дому двадцать четыре, но там была прачечная-автомат. Беннетт рассказывал, что у них в доме на первом этаже располагается ресторанчик, где готовят лучший в мире омлет. «Дю чего-то», не помню чего. Я прошлась взад-вперед по кварталу, но не увидела ни одного ресторана. Я вбила адрес Беннетта в навигатор на телефоне, а он мне выдал окошко с надписью, что такого адреса не существует.

– Да ладно, – сказала я вслух.

Я вошла в ближайший магазин и спросила, нет ли тут поблизости ресторана под названием «Дю чего-то», не помню чего.

– Это Монреаль, – сказал продавец. – Здесь все называется «Дю чего-то».

Я еще раз прошлась по улице, как будто номера домов могли волшебным образом измениться и развеять мою нарастающую тревогу. Писала ли я ему письма на этот адрес? Нет, мы общались только по скайпу и по электронной почте. Я пыталась припомнить, что еще он рассказывал о своем доме и своих друзьях, но смогла вспомнить только названия групп, с которыми он работал. Беннетт был менеджером нескольких канадских инди-групп. Может быть, кто-то из них выступает в городе. Я купила в киоске газету и пакетик шоколадных драже и уселась за столик на открытой террасе кафе, хотя на улице было действительно холодно. Сделав пару глубоких вдохов, я открыла газету на разделе «Искусство». Там были анонсы концертов каких-то групп, но с совершенно другими названиями.