Рухнувшие надежды - [10]

– Верно, не существует, – согласился «полковник», – а ты-то откуда про него узнал?

– От сына Петра Ивановича, который отца во Владивосток забрал.

– Хм… а как сына-то зовут? – пытливо спросил «полковник».

– Михаилом Петровичем зовут.

– Верно, Мишкой сына зовут.

– Правда, что ли, жить приехал, насовсем? – спросил мужик «моего возраста».

– Да, насовсем.

– Из Владивостока?

– Из Владивостока.

– Прячешься от кого или еще что?

– Нет, не прячусь, скорее убегаю… убегаю от прошлой жизни и хочу начать новую.

– О как!? – удивился «полковник». – А что так плохо было в прошлой жизни?

– Напротив… только бесполезно, бессмысленно и сплошная суета. Вот и хочу начать жить так, как хочется самому, а не как вынуждают обстоятельства.

– Понятно… Ну, ты тут не первый такой, – уже улыбаясь, сказал «полковник», – ладно, располагайся и заселяйся, а я вечером зайду с новосельем поздравить, не против?

– Нет, конечно, заходите, – ответил я и протянул «полковнику» руку, – меня Сергей зовут.

– Авдеев Анатолий Михайлович, полковник запаса и последний командир части, – ответил он, пожав мне крепко руку и затем кивнув на руины на верхушке сопки.

– Василий, – вслед за полковником протянул мне руку мужик «моего возраста».

– Андрей, – также протянул мне руку третий «собеседник» – широкоплечий парень лет двадцати пяти, чертами лица похожий на «полковника», он все это время молчал.

– Ну, до вечера, – сказал полковник, развернулся и прокричал в строну наблюдающих за разговором людей: – Все… расходимся, у нас пополнение личного состава, знакомиться потом… не надоедайте человеку сразу, дайте устроиться.

– Холостой? – раздался из толпы задорный женский голос.

– Светка! Вот коза! Сама потом придешь и спросишь, – ответил Василий.

Внизу расхохотались, и народ начал расходиться по домам. А я, выдохнув и подумав, что вроде первое знакомство прошло нормально, направился к воротам дома.

Нащупав в кармане связку ключей, переданную мне от бывшего владельца дома, я отомкнул висячий замок на воротах и затем на калитке. Ворота выглядели крепкими, каркас из уголка, зашитый доской-дюймовкой. Прошел во двор. Вообще с первого взгляда стало понятно, что Петр Иванович был настоящим хозяином. Складывалось впечатление, что бывший владелец дома уехал только вчера, только закрытые ставни на окнах, высокая трава в огороде и опавшие листья на приличного размера поленнице, заботливо укрытой кусками рубероида, выдавали длительное отсутствие хозяев. В огороде все тропинки были либо покрыты старой транспортерной лентой, либо аккуратно выложены плоским песчаником, на которых также было полно начинающей опадать листвы. Из-под травы виднелись очертания старых грядок. В дальнем конце огорода, напротив ворот стояла небольшая аккуратная банька, в нескольких метрах от нее торчал чугунный столбик ручной колонки. Интересно, работает ли она? Сразу за домом были пустующий курятник и еще пара сарайчиков, в дальнем углу участка, под кронами каких-то плодовых деревьев стоял туалет и пристроенный к нему летний душ. Я прошел дальше за дом, где в пяти метрах от стены дома росли два красавца кедра, метров десять в высоту, между которыми была своего рода зона отдыха. Простой стол, сколоченный из строганых досок, на котором ровным слоем лежали пожелтевшие иголки и вокруг стояли четыре пня – табурета. От кедров, пересекая весь огород, вела узкая, сантиметров тридцать, дорожка, выложенная доской прямо до бани. В общем… во дворе и огороде мне нравилось все больше и больше, теперь что у нас с самим домом. Снаружи ставни открыть не удалось, вероятно, они как-то фиксировались изнутри дома. Отомкнул на входной двери навесной замок из тех, что «от честных людей», потянул на себя дверь, и она со скрипом открылась. Пахнуло пустотой и сыростью. Прошел внутрь, от открытой входной двери было достаточно света, для того чтобы разобраться в хитрых ставнях. Посередине окна, сверху и снизу из бревенчатых стен торчали шпильки, заклиненные вставленными в отверстия на концах шпилек обычными гвоздями. Обошел все окна и расклинил изнутри хитроумные замки, вышел во двор и также, обойдя по кругу весь дом, распахнул и зафиксировал все ставни. Вернулся в дом, в который даже через занавески и запыленные стекла ворвался солнечный свет, много света, единственная и большая примерно шесть на шесть метров комната, посередине которой стояла просто огромного, как мне показалось, размера печь, была очень светлой. Обстановкой комната была визуально как бы разделена на четыре части, ближе к двери вроде как прихожая: вешалка на стене, небольшие лавки с двух сторон двери и самодельный шкаф, в котором висели какой-то старый плащ и пиджак, рядом обувная полка со скучающими на ней двумя парами пыльных резиновых калош. Напротив двери была кухня: древний, прошлого века посудный шкаф с минимумом посуды за стеклом, пара небольших тумбочек у стены под окном и добротный, сразу видно ручной работы, деревянный стол с двумя лавками по бокам, скромная кухонная утварь по нескольким полкам. От печи до стены, от кухни была отделена спальня: в потолок у печи и у стены были ввинчены кронштейны, между ними натянута проволока, на которой висела длинная от потолка до пола и пошитая из лоскутов штора. Отодвинув штору, увидел низкий и широкий самодельный же топчан, выполненный в том же стиле, что и кухонный стол, топчан был накрыт старым покрывалом, под которым обнаружились пара матрасов, одеяла и подушки, напротив топчана у стены стоял здоровенный пустой сундук. По такому же принципу, шторой, дальше спальня была отделена от оставшейся части дома, которая была чем-то средним между рабочим кабинетом и залом: вдоль стены комод, шифоньер, письменный стол, пара стульев, книжный стеллаж от того же мастера, что топчан и кухонный стол, на стеллаже много книг, заботливо накрытых марлей. Ну и в середине комнаты важно красовалась белеными стенами печь.