Ругачёвские чудеса - [36]

Отряхнув руки от песка и потерев их для чистоты о свои вельветовые штанишки, доверчиво обхватил ладонью его увесистый висящий кулак. И молча потянул его к ателье «Маргарита».

Это привело милиционера в замешательство. Он не ожидал, что мальчик потянет его в ателье, предполагая, что малыш отведет его в арендуемый под ночлежку гастарбайтеров какой-то из домов – старых развалюх в Ругачёво. И еще больше растерялся, увидев встретившую его у входа белолицую и голубоглазую, по-городскому элегантную Маргариту в пустующем ателье модных шляп, вместо лежбища гастарбайтеров.

– Мам! Дядя к тебе пришел! – сказанное Маратом и совсем поставило его в тупик.

Но, тем не менее, он продолжил свои дела и, обратившись к Маргарите, сказал:

– На вас весь район жалобы написал! Нарушаете общественный порядок. Совсем оборзели… Что вчера творили?!! – прикрикнул он на изумленную Маргариту.

Марат сначала бросился к матери, обхватив ее бедра руками, как дерево, стараясь прикрыть ее от опасности. И, повернув лицо к милиционеру, крикнул:

– Уходи, злой!

Но вдруг, точно передумав, бросился в свою комнату, к разбросанным игрушкам и книгам. Что-то поискав там, он вернулся с книгой сказок. Раскрыл ее.

И, уронив саму книгу, достал из неё все свои сокровища разом. У него в руке оказались лежащие веером все его фантики, а среди них – та купюра, данная ему Стилетом при первой встрече:

– На! Бери! Не обижай маму! – почти выкрикнул раскрасневшийся от страха за Маргариту Марат.

Милиционер рассмеялся, протянув ручишу к этому цветастому вееру, и ловко, одним движением, сложил «веер», так что фантик от «Чупа-Чупс» оказался сверху, прикрыв купюру в 100 евро. Милиционер взял эту пачку и, смеясь, озвучил происходящее, как бы в шутку попугивая Марата:

– Это что за безобразие?! Ты меня при исполнении «Чупа-Чупсом» угощаешь? Далеко пойдешь, хитрован!.. Ха-ха-ха! – протянув другую руку к уху Марата.

Но теперь уж и Маргарита не стерпела. Она резко дернула Марата так, что он оказался за нею.

– Все?! – спросила она, явно давая понять, что ему пора уходить.

Он сунул пачку богатств Марата в свой карман. В этот момент заскрипела дверь ателье. И, покашливая и явно смущаясь, вошел старый Юрка. Он вроде бы поклонился, напряженно рассматривая всё происходящее. Сразу же увидев, что происходит что-то скверное.

– Юрка! Ты-то, старый, что здесь забыл? С пивнухой перепутал? – рассмеялся милиционер, озадаченный этой встречей.

– Юрий Андреевич я! – резко отрезал в ответ Юрка и добавил: – Тюбетейку пришел купить!

– Сдурел, дед?! Так уже ушанкой пора запасаться! А ты за тюбетейкой? Ну, ты даешь, дед! – смеялся милиционер, неохотно отступая к выходу.

И все же окончательно решил уйти, тем более, что свое уже получил. Да и какой-никакой, а все же свидетель и этот солнцеед – старый Юрка. «Лучше уйти от греха подальше», – прикинул он. И ушел, громко хлопнув дверью, посмеиваясь над всем увиденным, что никак не вписывалось в его представления.

Маргарита, прижимая к себе Марата и поглаживая его по голове, чтобы успокоить, выдохнула с облегчением:

– Ушел! – и неожиданно коротко и тихо произнесла: – Спасибо! Как вы вовремя! – и с нескрываемым удивлением спросила, пытаясь припомнить, где же она видела этого старика: – А Вам правда тюбетейка нужна? Или Вы просто так спросили? – спросила она настороженно, рассматривая это тощего, словно изнуренного старика, пытающегося держаться молодцевато, нарочито выпятив грудь и костлявые стариковские плечики.

– Я за тюбетейкой Вашей пришел. О Ваших тюбетейках всё Ругачёво гудит!

– Да? Гудит? И что ж гудят? Вы присядьте вот сюда! – и она провела его к стулу, подвинув его так, чтобы Юрка сидел прямо перед зеркалом. – А я буду вам показывать тюбетейки. Выберете, какая вам понравится. Правда, у меня почти все вчера раскупили. Тут у нас такое светопреставление ночью было. Да Вы, наверное, слышали? И осталось у меня только две тюбетейки. Так что выбор невелик! – говорила она, открывая коробку с двумя, как она думала, оставшимися тюбетейками.

– Да нет… у нас в Петрово ничего слышно не было. А, хотя вспомнил! Разбудила меня пальба среди ночи. Выглянул в окно, а отсюда фейерверки были аж у нас в Петрово видны. Такие салюты! Только в Москве такие видал. Да и то, таких красивых в мое время не было!

– Ой! А я ошиблась! Со счету сбилась! Только одна осталась! Только бы как раз была!

Подала ее сидящему Юрке, с удивлением глядя на странного старика в явно только что купленной белой рубашке, поверх которой был надет новый, великоватый ему пуловер с болтающейся сзади, не отрезанной вовремя этикеткой с ценником и «Made in China». Да еще и галстук, к которому этот деревенский старик явно не привык. Точно в первый раз надетый. По ярко-фиолетовому фону люрексом и стразами расшиты две пальмы у моря на фоне заходящего солнца. Одна гордая, прямая, а вторая – приникшая и печальная. Над ними, выложенная мелкими стразами, вьется чайка.

Этот галстук и прошлым жарким летом никто не брал, а тут вдруг старому Юрке понадобился! Это развеселило продавщиц. Узел на этом «гавайском» галстуке ему завязывали всем отделом продавщицы в магазине «Элегант», что на площади Осипова в Ругачёво, приговаривая чистую правду: