Ручная кладь - [51]

— Что вам на пляже не лежалось? Что вас понесло в горы, без снаряжения и подготовки, — вырвался крик из души руководителя группы.

Туристы молчали. Женщины тихонько плакали. Ребята доставали из рюкзаков теплые вещи и одевали трясущихся от холода туристов.

— Ребята, вы их до начспасовцев спустите, а мы бегом детей отнесем, — предложил Витя, но идея не вызвала никакого энтузиазма ни у руководителя, ни у его группы.

— Витя, шутишь, — посмотри какая у них обувь, как мы их поведем через ледник?

Ребята начали спорить.

— База, я спасатель один, встретил группу матрасников, у них ни обуви, ни одежды, переохлаждение, конечности поморожены, самостоятельно двигаться не могут. Будем ждать спасателей, — раздался голос Иванова.

— Спасатель один, я база, — они у вас там копыта не откинут до прихода спасателей?

— Даже если и откинут, другим будет наука, — сказал Иванов, прикрыв микрофон рукой.

Какая-то женщина громко всхлипнула. «Ну, ты и дерьмо, Иванов», — подумал Витя.

— База, я спасатель, ставим палатку, попытаемся людей согреть, ждем спасателей, — отрапортовал Иванов.

— Мы с Серегой вниз, мальчишка с переохлаждением, его нужно срочно в больницу, — сказал Витя и двинулся через ледник к тропе.

***

Наташа плохо понимала, что с ней происходит. Пришли люди в альпинистском снаряжении уложили на носилки и понесли. Она не воспринимала происходящее как реальность, скорее как дурной сон. Больничная палата, доктор, воркующий над ее ногами. Уколы, таблетки, снова уколы, рентген, еще один или не один. И вот, наконец, прозвучал приговор — «ампутация».

Слезы безвольно текли по щекам на подушку, и Наташа даже не пыталась их вытирать. Она не могла представить, как она будет жить без ног. «На туфлях сэкономишь», — пытался ободрить ее внутренний голос, но девушка еще сильнее разрыдалась. Врачи советовали позвонить родным, но Наташа не знала, как сообщить эту новость родителям. «Съездила на море отдохнуть, называется», — ворчала она, проклиная ту минуту, когда согласилась пойти в поход. Изменить уже было ничего нельзя, и ее увезли в операционную.

Очнувшись, еще не придя в себя от наркоза, она увидела рядом с собой женщину. Сначала она даже ее не узнала, но приглядевшись, догадалась — Ольга Александровна — Маринина мама. Наташа помнила ее веселой моложавой женщиной, с чувством юмора и такта, всегда со вкусом одетой и доброжелательной. Посмотрев на одутловатое, заплаканное лицо, и ссутулившуюся фигуру, Наташа задумалась. Признать в этой женщине Ольгу Александровну удалось с трудом. Наташа пошевелила губами, но сказать ничего не смогла.

Ольга Александровна посмотрела на нее ненавидящим взглядом и спросила:

— Очнулась?

Наташа кивнула головой.

— А вот Мариночка, — Ольга Александровна зарыдала.

Комок подступил к горлу Наташи. Марина, она совсем про нее забыла, вроде она была с Толиком и что случилось?

— Что случилось? — просипела Наташа пересохшим голосом.

— А ты не знаешь? — голос Ольги Александровны приобрел металлический оттенок. — Зачем ты потащила ее в горы? Тебе внизу мужиков не досталось? На тебя, страшненькую, никто смотреть не хотел? Поэтому ты убила мою дочь?

Наташа открыла рот, но ответить ничего не смогла. Да и если бы и ответила, Ольга Александровна все равно бы не услышала.

— Подлая тварь, мерзавка, — кричала женщина. Размазывая по лицу слезы. — Зачем ты это сделала? Из зависти? Я знаю, ты всегда завидовала моей доченьке. И правильно тебя бог наказал — будешь теперь инвалидкой до конца дней своих. Безногой, никому ненужной уродиной!

Наташе хотелось плакать, но слез не было, и только глухие рыдания сотрясали тело.

Ольга Александровна не унималась: новые и новые проклятия сыпались на Наташину голову.

Неожиданно дверь открылась и медсестра, гремя каталкой, вошла в палату.

— На перевязку пора, — громко прервала она поток ругани и помогла Наташе перебраться на каталку.

Ольга Александровна еще что-то кричала в след, но медсестра вкатила Наташу в перевязочную и плотно закрыла дверь.

— Пить хочешь, — спросила сестра, протягивая бутылочку с трубочкой, — только не реви, а то не буду на тебя воду переводить.

Медсестра сняла с Наташиных ног повязки и обработала раны.

— Ничего, — сказала она, — тебе только стопы отрезали, женщине из четвертой по самое колено оттяпали, а у нее двое детей.

— Мне от этого не легче, — пробурчала Наташа сквозь слезы.

— А кому сейчас легко?

— Тем, у кого есть ноги, — всхлипывая, возразила Наташа.

— Ну, может, у них чего другого нет, ума, например.

Руки у женщины работали быстро и ловко: Наташа почти не чувствовала боли.

— Жизнь, моя милая, это шанс, другой тебе все равно не дадут, даже за половину этой. Поэтому терпи и живи с тем, что у тебя есть.

***

Витя лежал на спине, разглядывая штукатурку. Уже давно в его жизни не было так много свободного времени для размышлений. Порой ему казалось, что даже мускулатура мозга начинает побаливать от непривычных перегрузок. Словно разгулявшиеся мыши в мясной лавке, мысли тиранили его, закидывая риторическими вопросами, и требовали переосмысления привычных ценностей. Все, во что он верил и ради чего жил, казалось мелким, ничтожным и никому не нужным. Ради альпинизма он бросил институт и поставил крест на карьере. Он не женился и старался не заводить серьезных отношений, чтобы семья, не дай Бог, не привязала его к дому. Помимо работы, которая тоже связана с промышленным альпинизмом, у него были только тренировки. А сейчас он лежит весь в бинтах с отмороженными руками и ногами и не факт, что не останется без пальцев. И что теперь?