Рубин великого ламы - [78]

В общей суматохе торжества победы все забыли про них. Мюриель вдруг спохватилась и, как стрела, помчалась освобождать пленников. Ключ торчал в замке. Моментально открыть, войти, затворить за собой дверь и упасть в изнеможении на руки растерявшегося Эртона, точно в припадке неожиданного бессилия, — было только ловкой игрой хитрой девчонки.

В то время как он ее поддерживал, сильно смущенный, Мюриель, казалось, пришла в себя и, поводя вокруг растерянным взглядом, прошептала:

— Джон!.. Джон!., если нужно умереть… по крайней мере… по крайней мере, умрем вместе!

— Дорогая мисс Рютвен! — протестовал несчастный лорд.

— Да… да… что значит смерть… я не боюсь ничего… с вами!..

И потом вдруг, точно приходя в сознание, она закрыла лицо руками и продолжала прерывистым голосом:

— Что я сказала?.. Великий Боже!.. Яумру со стыда!.. Лорд Темпль, что вы обо мне подумаете?

— Что вы так же искренни, как очаровательны, и лорд Эртон очень счастлив, что мог внушить вам такие чувства! — воскликнул лорд Темпль, увлеченный этим обстоятельством.

По выразительному взгляду своего наставника бедный Эртон понял, что он должен уступить.

— Мисс Рютвен, — пробормотал он в замешательстве, — я тронут… поверьте мне… я разделяю… ябуду очень счастлив… и как только вернусь в Лондон… и будет возможность поговорить с вашими родителями… если я осмелюсь… если вы захотите…

— Быть вашей женой! — воскликнула Мюриель, снова падая в его руки. — Ах! после признания, которое вырвал у меня безумный страх, как я могу сказать: «Нет»? Как могу отказать!..

— Но, действительно, — прервал ее лорд Темпль, — простите, довольно говорить о таких вещах и в такую минуту, — я слышал выстрелы… вы сами, мисс Рютвен, говорили о смерти?

— Ах! да!., там сражались… Я потеряла голову… Однако все кончилось, я думаю… ничего не слышно.

— Идемте посмотрим! — воскликнул Эртон.

Он торопился скорее уйти из каюты, но Мюриель повисла на его руке. В таком положении они вошли в салон и присоединились к остальным.

— Вот наш спаситель! — сказал Оливье, крепко пожимая руку Боба, который смеялся, но чувствовал себя неловко. — Милостивые государи и государыни, и господин Петтибон особенно, позвольте представить вам моего друга Роберта Рютвена, который, по благому внушению, скрылся под этой черной маской, чтобы спасти нам жизнь; я могу это сказать, потому что должен был считать себя лично приговоренным к смерти…

— Боб Рютвен!..

— Как!., и он также!..

— Еще один!

— Невероятно!

— Кто мог бы поверить!..

— Ни одного истинного негра на аэроплане! — воскликнул Петтибон, растерянно вращая глазами.

— О! успокойтесь, дорогой Петтибон! Здесь есть несколько негров, Эндимион, например! — возразил Оливье смеясь, несмотря на досаду янки. — Но хорошо, что с нами мой молодой друг, негр он или нет! Это он открыл заговор и предупредил меня уже вчера! Если бы я его послушал, кто знает? Может быть, ничего бы не случилось! Только я не мог поверить, чтобы люди нашего общества, члены клуба Мельтон, как Троттер и Фейерлей, встали бы на путь открытого разбойничества!

— Троттер и Фейерлей!.. ох!., это все фальшивые негры! — стонал Петтибон.

— Не считая Отто Мейстера!.. Да, из-за этих трех несчастных, нам пришлось бы плохо, если бы мой честный Боб не стерег нас. Он воспользовался минутой, когда разбойники пили вино в этой же зале, и вместе с Эндимионом, вооружась ломами, выломал дверь каюты; в три приема он разрезал мне бритвой веревки и дал в руки револьвер… Мне оставалось только идти в залу, предоставив ему освободить других и вооружить, как меня. Освобожденные, они пришли как раз вовремя, чтобы избавить меня от Фицморриса Троттера и Отто Мейстера, и все пошло как нельзя лучше благодаря Бобу!

— О! Дорогой Боб! Я должна вас обнять! — воскликнула Мюриель, бросаясь на шею к своему брату. — А теперь, мне кажется, первым делом, надо с вас счистить эту ужасную краску!.. Мистер Петтибон, — прибавила она, оборачиваясь со смехом к комиссару, — вы простите мне теперь мои недозволенные разговоры с негром?

— Сударыня, — ответил Петтибон безропотно, — я молчу. Мне нечего сказать; благодарность, которой я обязан Теодору… то есть, я хочу сказать, мистеру Роберту Рютвену… сковывает мне уста навсегда!

В знак этого важный и степенный американец подошел и пожал руку Бобу, который поклонился ему, смеясь.

— Я не помню зла, господин комиссар! Но вы со мной, кажется, дурно поступили в Лондоне. Мне следовало бы вам отплатить!..

— А теперь, дорогой капитан, какие меры вы собираетесь принять? — спросил командир.

— Я только что хотел просить вас и мистера Петтибона присоединиться ко мне, чтобы произвести расследование причин бунта, — ответил Оливье.

Оставив дам в обществе лорда Темпля и Эртона, еще ошеломленных быстротой событий, он направился к помещению экипажа.

Внимательный допрос скоро позволил узнать активных деятелей бунта. Их было всего четверо. Другие замешались или по незнанию, или по глупости.

Оливье велел позвать четырех виновных и, выслушав их неловкиеобъяснения, сообщил им о своих намерениях.

До первого цивилизованного пункта, где остановится аэроплан, они будут закованы в кандалы… По прибытии в Баку они будут отданы английскому консулу и судимы по всей строгости законов как разбойники.