Рубин царя змей - [50]

На голове незнакомки к прическе была приколота маленькая шапочка. Именно по этому аксессуару Иллиана вдруг поняла, что перед ней служанка. А еще – мирайя в человеческом обличье.

– Жаркой луны, хасси, – поприветствовала девушку гостья.

Окинула Иллиану внимательным, немного высокомерным взглядом и продолжила:

– Мое имя Герхарсия. Меня приставили к тебе в услужение.

Иллиана сразу же обратила внимание, что ее новая знакомая и не думала обращаться к ней на «вы». Это было вполне в духе мираев, но довольно сложно для привыкания. В основном мираи обращались друг к другу на «ты», и только заведомо более сильному, богатому и влиятельному нагу обязаны были говорить «вы». Люди же были для них по умолчанию менее значимы, и, похоже, даже статус «хасси» царевича не мог этого изменить.

В общем, для Иллианы разобраться в этом было не так-то просто.

– А меня зовут… – начала было девушка, но служанка махнула рукой, прерывая.

– Да-да, я знаю. Мне тебя представили. Иллиана Тангрэ, хасси царевича Торриена. Ты небось в восторге?

Иллиана с легким недоумением приподняла бровь, никак не ожидая от незнакомой мирайи такого обращения.

– Вообще-то нет, – прохладно ответила она, не собираясь обсуждать со служанкой собственное положение. Герхарсия ей резко разонравилась. – Зачем ты пришла? – спросила тут же Иллиана, сделав ударение на слове «ты».

Мирайя окинула девушку долгим, изучающим взглядом и ответила:

– Пришла спросить, не нужно ли тебе чего? Растопить камин, расстелить постель, согреть простыни камнями? Может, еще хмельного меду перед сном? Или вина с травами?

Все это она перечисляла заученным голосом, но без энтузиазма.

– Может, помочь раздеться и надеть спальный гарнитур? – продолжила она.

– Спальный? – чуть сдвинула брови Иллиана. – Я думала, Торриен придет ко мне… Объяснит… – Она оборвала себя на полуслове, заметив, что излишне вдается в подробности, и Герхарсии это очень даже по вкусу.

На лице служанки появилась едва уловимая улыбка.

Склонив голову набок и взглянув на мирайю внимательнее, Иллиана поняла, что служанка на самом деле – очень красивая женщина. И неожиданно эта мысль ей совсем не понравилась.

Одежда Герхарсии была выполнена в желтых и черных цветах, что, похоже, означало принадлежность к личной прислуге царевича Торриена. Эта нагиня, возможно, вечерами зажигает камин в его комнате, приносит ему вино, греет постель… камнями. Или не только камнями. Не поэтому ли на дне зеленоватых глаз рыжей красавицы плещется такое тщательно скрытое презрение и… ревность?

Впрочем, все это могло Иллиане и показаться.

– Уже очень поздно, этим вечером царевич вряд ли придет, – прохладно и совершенно бесцветно проговорила служанка, но девушке почудилось, что за безразличием скрыто торжество.

– Полагаешь, что он придет ночью? – тут же с легким вызовом спросила Иллиана, с удовольствием замечая, как щеки служанки слегка покраснели.

– При всем моем уважении, – с упором начала Герхарсия, – думаю, тебе стоит ложиться спать. Царевич сегодня занят у себя в лаборатории, а это надолго.

Неожиданно это прозвучало вполне правдиво.

– Значит… он не придет, – протянула Иллиана, почувствовав легкое разочарование.

В груди что-то защемило.

Девушка не видела мирая месяц. Четыре недели, в течение которых тщательно пыталась забыть о его существовании. Четыре недели, в течение которых она каждый день просыпалась с воспоминанием о нем. А затем он забрал ее, вырвав из привычной жизни, лишив всего того, что было ей дорого. И всю дорогу до дворца Иллиана представляла, как встретится с ним, выскажет ему все, что думает об этом похищении. О покупке ее, как породистой лошади. Ей хотелось на него накричать, несмотря на то, что кричать на мираев может позволить себе только сумасшедший. Или самоубийца.

Но, оказывается, Торриен даже не собирался к ней приходить. И неожиданно Иллиана почувствовала себя обманутой. А еще несчастной, потому что, даже учитывая кипящее возмущение, она продолжала скучать.

И это было больнее всего.

– Так, может, я сама приду к нему? – спросила девушка, не намереваясь всю ночь сидеть на месте, как клуша-несушка, у которой поутру заберут все яйца. Хотелось управлять ситуацией. Не он к ней, так она к нему придет. То, что Торриен не хотел устраивать разборки на ночь глядя, – его проблемы. Испорченное настроение – лишь малая часть того, чем она может отомстить ему за его поступок.

– Нет, – покачала головой Герхарсия. – Так не положено. Торриен запретил тебе в одиночестве гулять по дворцу, пока ты ничего здесь не знаешь.

– Запретил… – повторила Иллиана, сжав губы, но не сдаваясь. – Но я ведь не пленница? То есть завтра, когда он мне все расскажет и покажет, я смогу идти туда, куда захочу?

– Ну… завтра – да, – неуверенно проговорила служанка. – Твои перемещения по дворцу никем и ничем не ограничены. Ты – хасси царевича и можешь делать что тебе угодно.

Иллиана улыбнулась.

– Тогда скажи, где эта его лаборатория. И я дойду туда сама, чтобы не ждать завтрашнего дня.

Служанка покачала головой.

– Не было такого приказа. Царевич разозлится.

– Разозлится… – с хитрой задумчивостью протянула Иллиана, а затем добавила, внимательно следя за реакцией девушки: – Я скажу, что выбралась из комнаты по своей воле, когда ты ушла. Если Торриен будет недоволен, то это мои проблемы. Пусть хоть из дворца выгоняет – я только за.