Рубикон - [2]
Ликторы начали бочком подвигаться к бюсту. Толпа притихла, но не расходилась. Из нее выступил широкоплечий седой легат.[7]
— Прочь, палачи! — Он с размаху ударил ликтора в грудь.
Блюститель порядка упал. Толпа, еще минуту назад боязливая, приниженная, всколыхнулась. Полетели камни, послышалось улюлюканье. Маленький Марий Цетег выскочил вперед и, прыгая на одной ноге, показывал сенаторам язык. Ликторы, пятясь, выхватили секиры и ждали команды. Молодой сенатор махнул рукой:
— Разогнать!
Ликторы двинулись вперед, но в воздухе замелькали топоры плотников, молоты каменщиков, мечи ветеранов.
— Сюда! Сюда! — Массивная седая голова легата взметнулась в центре схватки. — Живы еще легионеры Мария!
Сенатские стражи дрогнули. Уже не пятились, бегом мчались к Гостилиевой курии, где заседал Сенат.
Катон, весь подергиваясь, бормотал проклятия. У него начинался нервный припадок. Боясь потерять сознание, он вцепился в своего молодого спутника.
— Прочь отсюда, мой Кассий! Сторонники тирана принудили нас пролить кровь сограждан, наших братьев!
— Каких братьев?! — Кассий сплюнул. — Плебейская мразь! Жаль, со мной не было оружия!
Он круто повернул, таща за собой обессилевшего цензора нравов.
— Бесстыдник Юлий! Ведь он из хорошей семьи!
— Гай Юлий Цезарь — нищий! — ответил Катон, задыхаясь от быстрой ходьбы. — За неуплату долгов я едва не вычеркнул его из сенатских списков. Сервилия прогнала его...
— Знаю, — брезгливо перебил Кассий, — Цезарю нечем было платить ей за любовь.
— Как ты можешь так говорить о супруге нашего друга Брута?! — возмутился Катон. — Она отвергла домогательства нищего распутника!
— Чтобы продаться богатому, — зло закончил Кассий.
— Не повторяй клеветы! — Цензор нравов побагровел. — Матрона Сервилия чиста и свята, как свобода нашей Республики!
— Ты прав! — с горьким сарказмом уронил Кассий. — Полюбуйся, как скачут эти скоты вокруг своего идола!
Какие—то девушки уже успели нарвать на склонах Капитолия цветов и осыпали ими суровый мраморный лик. Ветераны обнимали отвоеванный у ненавистных сенаторов трофей, целовали строго сжатые мраморные губы.
— Народ ждет вождя, — веско проговорил седой легат, подходя к невысокому худощавому человеку.
Тот вскинул ресницы. Глаза, темные и тихие, казались особенно хороши на бледном усталом лице.
— Мой милый Авл Гирсий, народ должен быть достоин вождя, а пока хватит с них Катилины.[8]
— Нет, Цезарь, народ наш достоин лучшего. Ты родня Марию. Под его знаменами я с твоим отцом отражал варваров...
— Варвары не так опасны, как... — Цезарь повел глазами в сторону Гостилиевой курии, — этакая непроходимая чванливая тупость...
Но Гирсий перебил его:
— Гонец! Тебя ищут! — Он сложил ладони рупором и крикнул: — Габиний, мы здесь!
Пожилой легионер протолкался сквозь народ и, подойдя к ним, протянул восковые дощечки, перевязанные шнурком с родовой печатью Юлиев. Цезарь быстро сорвал печать и пробежал глазами письмо. Уголок его рта дрогнул.
— Что с тобой? — Гирсий взял его за локоть. — На тебе лица нет!
— Мне надо сейчас же ехать в Велитры...
II
Городок Велитры притаился в ущелье Апеннин, но в сумерках окружающих гор не было видно. За окном ползли низкие грозовые тучи.
— Ты довольна? Ты счастлива? — Цезарь нервно барабанил пальцами по мраморной спинке широкой скамьи.
Атия, дочь его сестры, виновато опустила голову. Он с жалостью разглядывал темные пятна на ее одутловатом лице, неодобрительно скользнул взглядом по отяжелевшему стану.
— Что же ты молчишь? Пятнадцать лет тому назад ты сказала мне и твоей матери, что солнце померкнет, если ты не станешь женой Гая Октавия. Ни мое горе, ни слезы матери не удержали. Зачем же ты теперь зовешь меня? — Горечь прозвучала в его голосе. — Я бросил Рим, Сенат и прискакал в ваши Велитры. Ты несчастна?
— Он разлюбил меня. — Пухлые губы Атии дрогнули. По ее лицу катились слезы.
— Где этот мерзавец?
— В остерии,[9] у грека Тимона, — вмешалась мать Атии, маленькая сухонькая женщина, — он бьет ее, когда трезв.
— Он не хочет второго ребенка. — Атия всхлипнула. — Говорит, хватит одного рта.
— Крохобор и мерзавец! Я увезу тебя! Мы все уедем отсюда. — Цезарь взял племянницу за руку. — Успокойся, Атия, малютка родится в Риме. Твои дети — Юлии!..
Наступила ночь, темная, предгрозовая. В небе — ни звездочки. В этой душной тьме, казалось, воздух стал осязаемо плотным и тяжелой плитой давил на грудь. Цезарь долго не мог уснуть. Он ощутил, как на лбу выступает липкая испарина. Он любил сестру, любил ее дочь. Рано овдовев, Юлия жила в их доме. Цезарь и Атия росли вместе, были друзьями... Но этот нелепый брак племянницы с красивым лавочником... Что Атия, неглупая, хорошо воспитанная девушка, нашла в туповатом красавчике? Бедняжка уверяла всех, что Гай Октавий похож на юного Феба.[10] Цезарь невесело усмехнулся. Разве сам он не возводил на пьедестал Сервилию? Понимал: алчная, бессердечная, но любил, любит до сих пор...
Неожиданный порыв ветра, разорвав духоту, бросил в окно первые капли дождя, крупные и звонкие. Где-то далеко сверкнула молния.
"Так поздно в сентябре гроза. Завтра уже третий день последней декады... — Цезарь отошел от окна. — Малютка у Атии родится в ноябре, когда уже опадут листья. И я увезу их всех в Рим..."
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.