Рубикон - [167]

Ливия, не слушая ее, отвернула скатерку на корзине с хлебцами и уже намеревалась принести жертву, как Октавия быстрым движением выхватила жертвенную булочку и возложила ее на огонь. Она, единственная сестра императора, была, есть и будет первой матроной Рима! А Ливия Друзилла должна ноги целовать своему Каю и его родне!

Ливия безмолвно наклонила голову. Сестра императора была и осталась, несмотря на все почести, крикливой лавочницей из Велитр. И внучка консуляров не собиралась оспаривать первенство у внучки вольноотпущенника. Она поняла, что переоценила женскую дружбу. Зачем на днях она призналась золовке, что ее заветное желание — подарить императору сына. Пусть благородная Октавия поговорит с братом. Он любит сестру и прислушается к ее совету. Боги не должны допустить, чтобы славный род Юлиев окончился на Октавиане. Тогда Октавия промолчала. Но вечером, укладывая детей, она крепко прижала к груди своего первенца Марцелла.

— Да не допустят боги! Вот змея подколодная! Милый мой! — Она осыпала сына поцелуями.

Сестра императора понимала, что говорить с двадцатичетырехлетним юношей о возможности близкой смерти и необходимости по всем правилам усыновить наследника нельзя. Октавиан еще может подумать, что родственники хотят его кончины.

Но все равно! Октавия бережно прикрыла Марцелла теплым покрывалом и, опустившись в ногах детской кроватки, задумалась.

На Антония плохая надежда. Надо бороться самой. Октавия только сейчас сообразила, как она просчиталась, настаивая на женитьбе брата. Какая непроходимая глупость и трусость бояться сплетен! От сплетен, даже самых позорных, у Марцелла соперника не появилось бы. А эта змея может приобрести ребенка от любого легионера, и император будет вынужден признать этого выродка своим сыном. Нельзя же правителю, "смирившему хляби морские и даровавшему мир под луной", всенародно признаться в своей немощи. Октавия еще раз поцеловала спящего сына и отошла к другой кроватке, где мирно посапывали два маленьких близнеца. И вдруг ее осенило. Схватив бритву, она быстро надрезала себе руку и прижала к ранке платок. Когда тонкое полотно окрасилось кровавыми пятнами, Октавия аккуратно перевязала руку и, позвав раба, велела подать крытые носилки. Она немедленно навестит Тита Статилия, друга ее брата, но ни одна душа во дворце триумвира не должна знать об их встрече. Она вернет в Рим Марка Агриппу, и он защитит ее брата от всех козней этой интриганки!

VIII

В июле земля напоена зноем. Жнецы спешат убрать урожай, пока яростный Феб не иссушил колосья. Пастухи угоняют стада высоко в горы, где луга все лето хранят свою свежесть. В лесах уже попадается первый желтый лист, то ли сожженный зноем, то ли преждевременный предвестник осени, а на гибком орешнике поспевают еще в зеленых детских платьицах заячьи орешки. Большие круглые орехи поспеют позже.

Агриппа и Лелия целый день бродили по лугам и рощам. Агриппа любил летнюю жару и с удовольствием растянулся на солнечном склоне. Лелия опустилась рядом. Она сидела, обняв колени, и задумчиво глядела вдаль. Все эти дни ее Кай пытался быть с ней ласковым и внимательным, но она знала, как нелегко ему это давалось. Зачем же лгать друг другу?

Агриппа протянул руку и коснулся ее волос.

— Какие у тебя жесткие волосы, и какая ты вся неласковая. Ты не любишь меня, Лелия?

— А разве тебе нужна моя любовь? — Лелия повернула к нему голову. — Но, к моему несчастью, я все-таки люблю тебя, Марк Агриппа!

— Знаешь, если б меня никто никогда б не любил, я, может, и поверил бы, что ты меня любишь. Возможно, я плохо разбираюсь в женских чувствах, но я хорошо знаю цену мужской походной дружбы. Я видел, как, падая от усталости, изнемогая от жажды и зноя, легионеры несли по зыбучим пескам на своих плечах раненых товарищей, видел, как бросались грудью на вражьи копья, чтоб спасти жизнь вождя. — Агриппа вздохнул.

—  И у меня был друг... Когда я возвращался после боя, весь во вражьей крови и грязи, он, император Рима, сам помогал мне снять доспехи.

— Зачем же ты женился на мне?! — Лелия вскочила. — Взял бы все мои деньги, а меня б оставил в покое...

— Если ты не знаешь, для чего люди женятся, я тебе объясню. Женятся, чтоб иметь детей, а наслаждаться гораздо приятней без женитьбы! Ты читаешь свои греческие сказочки, а не помнишь, что о вашем отродье у Еврипида сказано: "Если б в храмах мы б могли вымаливать у богов детей от прекрасных статуй, никто никогда б не женился и не вводил бы в свой дом эту причину всех зол". Это не я, это твой Еврипид говорит! — Агриппа с усмешкой поднялся с травы. — Пошли домой, я хочу есть!

Лелия молча последовала за своим господином.

— Плохо с тобой обращаюсь? — бросил через плечо Агриппа. — Я тебя ни разу не ударил! Дурак я, что не женился на Октавии, но в двадцать лет тридцатилетняя женщина кажется чуть ли не старухой, а теперь мне под тридцать, ей — за тридцать, вот и было бы хорошо. Каких бы сыновей она мне родила б! Внуков Цезаря!

Лелия не отвечала. Она шла, низко опустив голову, и по ее лицу текли слезы.

Подойдя к усадьбе, она освежила лицо у придорожного фонтанчика и с удивлением посмотрела на портал. У ворот теснилось несколько всадников. По пыли, покрывавшей их доспехи, по безупречной выправке поняла — гонцы из Рима. Навстречу ей и ее Каю спешил улыбающийся Тит Статилий. Дружески обнявшись с Агриппой, учтиво склонился к руке Лелии.