Рубежи - [92]

— Мы свободны весь вечер. Прекрасный театр. Или в парк, если хотите.

— Мне все равно.

Ей действительно было все равно, только бы туда, где люди. Ей хотелось многого и ничего определенного. Пожалуй, больше покоя. Пообедали в буфете. В гостинице аэропорта привели себя в порядок. Вечером шли по улице незнакомого Тане города. Много света, людей. Война не тронула город. В вечернем освещении он казался очень приветливым, тихим и спокойным.

— Вы давно замужем?

Таня ответила не сразу, но не потому, что вопрос ее смутил.

— Около двух лет. Но мне кажется, давно.

— Молодость… Сколько вам еще жить!

— Не рано ли вам сожалеть о молодости?

Быть может, в другое время такая тема была бы ей неприятна, но сейчас она казалась естественной, немного будничной. У нее было желание узнать Шамина ближе.

— Как вам сказать… Сорок четыре года. Женат около двадцати лет. Трое детей. Облетал полмира, знаю многих людей, привык чувствовать себя на земле, как и в воздухе: везде свое, родное. Кажется, все испытано и ничего больше нового. С годами поэтическое настроение меня посещает все реже.

Таня с любопытством прислушивалась, и ей нравилась его откровенность.

— Любопытно, а какое у вас сейчас настроение? — и, не давая ему ответить, добавила с искренним чувством: — Жизнь кругом какая! Весь город обняла бы!

— Это мне знакомо. Мне нравится ваша жизнерадостность и вы тоже… Только, ради бога, не пугайтесь, — поторопился добавить Шамин, заметив, как Таня насторожилась. — Уверен, что мы будем друзьями, хорошими сослуживцами. Вот так меня и поймите. По правде сказать, я не способен к красивым, искусственным словам, даже в разговорах с женщиной.

— Не так уж плохо, когда женщине говорят приятные, красивые слова, — чуть-чуть лукаво ответила Таня.

— Если они искренни, а это, согласитесь, бывает не часто.

Шамин предложил поужинать в ресторане. Таня не возражала. Она доверяла ему. Люди уважали Шамина за прямоту и откровенность, за то, что с ним собеседник чувствует себя независимым. За ужином Шамин пил только шампанское. Таня несколько удивилась этому, зная привычки знакомых летчиков и, улыбаясь, заметила:

— Я как-то привыкла видеть, что мужчины предпочитают напитки более существенные или, во всяком случае, не шампанское.

— Далеко не все, Татьяна Васильевна. Я не люблю, не вижу смысла подбадривать себя спиртом, вот пью еще иногда пиво. Оно хоть жажду утоляет.

— В войну мужчины выпивали фронтовые нормы, и мой муж тоже, я не думаю, чтобы это делалось с целью подбадривать себя, и не находила в этом ничего плохого.

— Там это бывало иногда просто необходимо. Впрочем, что это мы с вами, Татьяна Васильевна, скучноватый разговор завели. Выпьем за удачи в нашей работе.

Таня кивнула головой и протянула свой бокал.

После минутной паузы, как бы в раздумье, Шамин сказал:

— Вы любите своего мужа? Очевидно, он сильный человек?

— Он прошел все этапы в жизни. Для одного человека даже слишком много этих этапов.

— Как он относится к вашей профессии?

Таня задумалась. Что он делает сейчас, ее муж? Она здесь, в ресторане, с посторонним, по существу, человеком. Нет, он не обидится. Шамин скромный и очень порядочный. Ей хотелось рассказать Шамину о муже, о прошлой жизни, и она попыталась это сделать, хотя знала, что всего, что ее волнует, она выразить не сможет.

— Он летчик, бывший истребитель. Мы были на фронте вместе. До войны я училась у него в аэроклубе. Как видите, я знаю его почти всю жизнь.

— И всю жизнь так любили?

— Нет. Любила я другого человека, его бывшего ученика. И этот человек жив, здоров и продолжает летать где-то на севере, но я ему была не нужна… Это все очень сложно, может быть, драматично. Тогда была любовь молоденькой девушки, почти девчонки к юноше… Мы много лет не виделись… Сейчас — любовь женщины, жизнь которой была трудной и опасной. Я встретила другого человека, воля к жизни которого была поразительной. Он воевал тогда, когда ему трудно было ходить, не только летать и воевать, и он побеждал. После войны я нашла его израненного и больного. Можно подумать о жалости, о жертве. Ни того, ни другого. Это любовь…

— Я понимаю вас, очень хорошо понимаю. Не надо грустить. Пойдемте на воздух.

В ресторане стало душно и шумно. Таня торопилась к выходу, чувствуя на себе взгляды подвыпивших людей. Вышли на набережную. Воздух был теплый, спокойный. Пахло зеленью. Какое-то время шагали молча. Таня думала, почему нет рядом единственного, с кем она хотела бы быть в такой вечер в этом городе. Он Дмитрию понравился бы. Неужели и дальше так? Только в отпуске они будут вместе, где-нибудь на море, в лесу, а другие дни — разлуки, ожидания. Как сделать, чтобы и его жизнь была полной, содержательной! Никаких жертв с ее стороны он не примет. Однажды она сделала попытку, заявив, что бросит работу, чтобы быть с ним, но он восстал… Он шутил: «Плохо видеть больного мужа раз в месяц, но еще хуже видеть его каждый день», — улыбался. Другие могли бы поверить этой улыбке, но не она, так понимающая любое его настроение. С ней Фомин счастлив, спокоен, но сейчас он один! Сколько новых морщин появится на его лице, пока ее не будет с ним рядом!