Рубежи - [5]

Первым молчание нарушил Куракин.

— Черт возьми! А я еще не терял надежды, что вечерами нас будут отпускать в город… Значит, только в выходной, согласно распорядку? — в его тоне сквозила досада.

— А я думаю, лучше на время забыть все это, — решительно сказал Виктор.

— Тебе-то и забывать нечего, — окинув ироническим взглядом щупленькую фигуру Корнеева, ответил Степан.

Виктор смутился, покраснел, болезненно восприняв шутку.

Астахов замечал, что в разговоре с Виктором Куракин придерживался игриво-вызывающего тона, а в его смехе звучали оскорбительные нотки.

— Тем лучше для Виктора, — сказал он, — вряд ли и у тебя, Степан, было в жизни что-нибудь значительное, о чем нужно было бы помнить.

Трудно было заснуть в эту ночь. Когда наступила тишина, Виктор подсел на койку к Николаю и зашептал:

— Никак не могу себе представить, что скоро буду на большой высоте, в самолете. Как-то не верится…

— Я тоже только что об этом подумал, — Астахов вдруг засмеялся. — Как Федька в кабину влезет, когда комбинезон натянет, не представляю. Не уберется.

— Хорошо бы нам в одну группу, к одному инструктору! — мечтательно вздохнул Витя.

— Может быть, и попадем… Вчера от отца из тайги письмо получил. Советует быстрее в армию. Говорит — сильнее будешь.

— А мне мать пишет: летай пониже. Когда приеду, придется теоретически доказывать ей, что чем выше, тем безопасней.

На соседней койке похрапывал Федор.

— Федьке некому писать, — тихо прошептал Виктор.

— Ничего, мы пока вместе…

Неслышно подошел дежурный.

— Спать пора.

Оба нырнули под одеяла.

* * *

Освещенный солнцем, белый, укатанный снег на большом квадратном поле слепит глаза. Бледной дымкой затянут горизонт. Отдельные темные пятна резко выделяются на ослепительно белом фоне. Хорошо заметна вдали на середине поля составленная из черных больших полотнищ буква «Т» и несколько такого же цвета флажков, расположенных в ряд. Самолеты вытянулись в одну линию перед большим прямоугольным зданием с полукруглой крышей. У ближайшего самолета выстроилась группа курсантов в меховых куртках и кожаных шлемах. Инструкторы стоят отдельно, ожидая начальника аэроклуба. Когда он подошел, строй вытянулся и замер.

— Кто не готов к полетам? — спросил Фомин, внимательно вглядываясь в лица курсантов. — Нет таких? По тридцать минут полета на каждого. Предупреждаю, полет ознакомительный. О своих впечатлениях расскажете инструкторам.

Круто повернувшись, он направился вдоль стоянки самолетов.

Астахов долго осматривал кабину самолета, на котором ему предстояло летать все будущее лето, с удовольствием вдыхал в себя легкий запах бензина. Он знал, что в этом первом полете будет только пассажиром и все же волновался. Сидя в задней кабине, Астахов плотно пристегнул ремни и надвинул на глаза очки. Ручка управления была рядом. Она была жестко соединена с ручкой управления в передней кабине. Инструктор отклонил ее во все стороны и оставил неподвижной, убедившись, что все в порядке. Мотор заработал с сухим треском, поднимая сзади снежную пыль. Самолет задрожал и затем плавно тронулся с места. Астахов наблюдал за приборами.

Легкие толчки на разбеге — предвестники близкого отрыва от земли — были приятны. Однако скорость нарастала так стремительно, что Николай не смог уловить момента, когда самолет оказался в воздухе. Вместо толчков — плавное и приятное покачивание. Он глянул вперед и вниз через светлый козырек кабины. Земля быстро удалялась, предметы скользили по ней, уменьшаясь.

Чувствуешь, как глухо и часто стучит твое сердце. Ни капли тревоги, только радость и растущее желание управлять самому…

Самолет временами проваливается вниз, затем взмывает опять кверху, все выше и выше, потом вдруг накреняется, делая плавные развороты. Инструктор часто смотрит в сторону, и тогда Астахов видит его лицо, серьезное и сосредоточенное. Николай без труда определяет положение самолета. Вот машина с большим креном описывает замкнутую кривую, земля громадной серой массой уходит куда-то вверх, и неведомая сила прижимает тело к сиденью.

«Вираж», — думает Астахов.

Попробовал высунуть руку из кабины, ее сильно ударило о борт. Все крепче он держался за ручку управления и, наконец, не давая себе ясного отчета в своих поступках, взял полностью управление в свои руки и резким движением хотел повторить действия инструктора при глубоком вираже.

Нажав на педаль и потянув ручку в сторону, он тут же увидел, как самолет бросило кверху и на крыло. Отчаянно испугавшись, отпустил ручку. Инструктор выровнял самолет. Шум мотора оборвался.

— Где аэродром? — строго спросил инструктор, повернувшись к Астахову. Голос прозвучал откуда-то издалека. Астахов не сразу понял вопрос. А когда понял и глянул вниз, то аэродрома не увидел. Он видел прямые улицы города, маленькие, ровные домики, землю, разрезанную на различного цвета квадраты, даже людей, маленьких и темных, но аэродрома не было. Он вертел головой, пытаясь найти где-нибудь поле с буквой «Т», но не мог. Перед полетом было сказано: следите за аэродромом… Забыл, совсем забыл! Стало обидно: столько радости и вдруг такая неприятность…

Приглушив мотор, инструктор несколько раз развернулся, и с небольшой высоты Астахов увидел поле с черным полотнищем.