Рубежи - [35]

На восточном берегу речушки прочно окопался фашистский десант. Попытки сбить его с рубежей заканчивались неудачами. Иначе и не могло быть, потому что не было единого командования. Мост простреливался крупнокалиберными пулеметами и минометами. Западный берег к тому же был болотистым, с плохими подходами к речке. Инициативные командиры прощупывали берега подальше от моста, но и в тех местах фашисты предусмотрели прикрытия.

Скрипник поставил «эмку» возле раскидистой березы и приказал капитану Бугаеву немедленно созвать к себе командиров подразделений, оказавшихся в ловушке. Курсанты-связные разбежались по лесу выполнять приказ.

Полковой комиссар сразу оценил обстановку и остро почувствовал, что промедление грозит гибелью всем. Потому особо не задумывался, имеет он право собирать командиров по собственному почину или нет, есть тут кто выше его по званию или нет. Он принял в данной обстановке единственно правильное решение: создать Военный совет. Возможно, несколько позже до этого додумался бы и другой командир. На совете комиссар намеревался решить, что предпринять объединенными усилиями, и уступить командование тому, кто окажется старше его по званию. Он не стремился встать над всеми, он исходил из главной посылки: кому-то надо начинать и как можно скорее.

Возле «эмки» собирались командиры. Скрипник изложил свою точку зрения на обстановку.

Мы лежали неподалеку от «эмки», курили и были готовы выполнить любой приказ. За кустом спрятано зенитное орудие, неведомо каким способом доставленное в лесную чащу. В стороне от него полыхала, потрескивая и густо дымя, груда желтого тола. Черный дым зримо цеплялся за сосновые колючки. На лужайке расположилась группа красноармейцев, видимо, из одной части. Но по развязности, с которой они держались, чувствовалось, что среди них не было старшего.

Неорганизованное многолюдье. Со стороны моста с редкими интервалами доносились пулеметные очереди.

Олесь чистил карабин: вовсю настрелялся по самолетам. Бяков снова занялся банкой говяжьей тушенки — откуда он их только берет? И что за ненасытный человек! В любой подходящий и неподходящий момент жует и жует.

Возле Бякова появился человек в форме красноармейца. На него никто не обратил внимания. А тот быстро вскинул винтовку и, прицелившись, выстрелил. Скрипник дернулся, повернулся в сторону стрелявшего и стал медленно падать. Его подхватило несколько рук. А стрелявший, пользуясь тем, что выстрел одних ошеломил, а другие никак на него не среагировали, — мало ли стреляли в этом военном лесу, — бросился наутек в обход горящей кучи тола. Но убежать ему не удалось. Одновременно вскочили Бяков и Олесь, кинулись в погоню. Заметили удирающего и другие.

Пуля вошла Скрипнику в пах. Рана оказалась очень опасной. Комиссар то и дело терял сознание. По распоряжению Бугаева в кузове полуторки соорудили лежанку, на которую и устроили его.

Военный совет принял единодушное решение: сегодняшней ночью идти на прорыв. Определили задачи каждому подразделению. Командовать прорывом поручили человеку в комбинезоне танкиста — его называли Ивановым, но вряд ли это была его настоящая фамилия.

Трудная наука — война. И страшная. Из-за беспечности, неразберихи врагу удалось вывести из строя начальника наших курсов, полкового комиссара Скрипника, за спиной которого мы чувствовали себя уверенно. Командиром стал капитан Бугаев. Мы относились к нему хорошо, но все-таки комиссар был куда сильнее.

Комиссара Скрипника курсанты любили, хотя держался он от нас на определенном расстоянии. Но это было правомерно и объяснимо. Мы постоянно незримо, а порой и зримо чувствовали его отеческое отношение к нам. Как-то старшина по халатности выдал Олесю сапоги на размер больше, и Олесь набил на пятке кровавую мозоль. Получил освобождение от занятий. Рапортичка о происшествии на курсах как обычно вечером легла на стол начальника, и старшина исчез на трое суток — сидел под домашним арестом. Олесю выдали другие сапоги.

Обедал Скрипник в курсантской столовой. И чуть не выгнал повара, когда тот схитрил — приготовил ему обед особо. Сурово подчеркнул — кормить только из курсантского котла. Попробуй после этого плохо приготовь обед или ужин!

Однажды комиссар присутствовал на занятиях в нашей группе — шел урок по изучению вопросов ленинизма с привлечением первоисточников. Скрипник расположился в дальнем углу класса и слушал, вроде бы даже подремывал, прикрыв ладонью глаза. Преподаватель, конечно, волновался. После перерыва Скрипник усадил преподавателя за стол рядом с собой и начал говорить о ленинской работе «Государство и революция». Она значилась у нас в программе. Слушали его не шелохнувшись. То был в высшей степени интересный и глубокий рассказ. Мы даже удивились, как это раньше не все понимали, ведь так просто! Потом Маслиев сказал убежденно:

— Хлопцы, всяких я лекторов перевидал и переслушал, но наш — эрудит! Материал знает и так умеет преподнести и выделить главное! Вот ты, сержант, сколько учился?

— Десять лет.

— И как тебе лекция комиссара?

— Словно глаза промыл — видеть лучше стал!

— А между тем говорил он о категориях сложных и под нас не подделывался. Честно, хлопцы, считал я его середнячком, не очень тароватым в теории. И вот какой пассаж! Каюсь!