Рубеж надежности - [73]

Не ждите от меня сентенций типа «не в деньгах счастье». Я полагаю, напротив, что «без денег жизнь плохая, не годится никуда». Хождение у нас они пока имеют, на них очень многое можно купить. Я думаю только, что деньги — средство, чтобы сделать жизнь хорошей и удобной. И нелепо ради денег делать жизнь неудобной и плохой. Я думаю, что честно заработанные деньги дают человеку некое чувство самоуважения. И нелепо во имя денег терять самоуважение. Я думаю наконец, что более всего деньги нужны, чтобы украсить жизнь своих близких. И нелепо ради денег лишать себя близких.

Обладание богатством не прошло бесследно для старика. Оно, подспудное, рождало страхи, требовало постоянных забот. Ценности ведь не просто лежали в земле: целлофан и хлорвиниловая пленка появились недавно. Возможно, именно деньги отъединили старика от людей, лишили его простых человеческих радостей, сделали то, что к исходу жизни он один как перст… Впрочем, остановимся, это уже из области предположений. Может быть, напротив, деньги грели его, давая ощущение собственной значимости: у других — нет, а у него — есть!

Достоверно известно, что он свое золото так и не смог истратить. Его «наземное» имущество — дом, обстановка, ковры, столовое серебро (которое он тоже сдал) — вполне укладывалось в многолетние сбережения совслужащего. А ценности остались в земле. Почему?.. Можно найти житейские причины: сперва боялся, потом опасался (построишь дачу, а ее ни с того, ни с сего отберут), потом привык. Я предпочту искать причины социальные. Такой, каков он есть, старик не мог пустить богатство на распыл. Он видел в деньгах капитал. Он пустил бы их в дело, в рост, но просто так растранжирить, пропить — это, по его убеждению, безнравственно. Будь у старика дети, он скорей всего им оставил бы наследство. Но деньги все равно не стали бы капиталом. Решение проблемы сдвинулось бы в следующее поколение, только и всего.

Вот о чем говорит случай в городе N. В толчее дней мы не задумываемся над тем, что вот прошло полвека, и сложились новые общественные отношения и утвердились в сознании большинства. Столь они прочны, что даже такой старик отказывает свое богатство обществу.

Если же говорить о внешнем течении его жизни, то было оно тягучим и однообразным. Способности, может быть недюжинные, ушли в песок, энергия выдохлась, служил в конторщиках, боялся выйти за пределы сорокашестирублевого жалования и все ждал возврата к прежнему и на пятьдесят втором году революции понял, что вряд ли дождется. И отправился в милицию.

Что послужило толчком? Не знаю. Даже если бы я встретился со стариком (я все жалею, что этого не случилось), вряд ли он захотел бы ответить на этот вопрос, а если бы и ответил, то не обязательно правду. В романе, в повести можно облечь плотью какую-то одну интересную версию. Скажем, отягчали эту душу какие-то грехи и вот — очистился. Или так ему было омерзительно думать, что достанется его золото кому-то одному, что он предпочел отдать всем, то есть, по его взгляду, — никому. Или самое простое: отдал назло сестре. А может, тут глубокий душевный перелом: всю жизнь жил неправильно, а под конец как ахнет — всему подвел черту. Вручил свое народу, освободился, вышел красиво из игры.

Во всяком случае, он это сделал.

Не будем бить по этому поводу в литавры. Он не отдал свое золото «славной нашей Армии» в год, когда немцы стояли на Волге, когда люди отдавали последнее. Но, с другой стороны, подводя итоги, сумел отбросить все, чему поклонялся. И этот его поступок заслуживает сочувствия и одобрения. Да и решил старик круто, по-булычевски, без мелочных расчетов — это тоже вызывает уважение. Тут можно поставить точку.

Для чего рассказано это? Массового движения подпольных миллионеров по сдаче ценностей родному государству я не предвижу. Просто я подумал, что читателям будет интересно узнать и об исключительном случае. Курьез — он дает иногда пищу для серьезных раздумий.

1969 год.

Рубеж надежности

САМОЛЕТ, притихший, стоял на полосе.

Он давно готов был к первому вылету, ждали только ясного неба, а погода стояла дрянь, облака давили землю, и все извелись, потому что трудно изо дня в день держать себя в готовности, но вот наконец в последний день года похолодало, развиднелось, ушел в небо разведчик погоды, а гигант вышел из ангара, встал на взлетной полосе.

Странен был этот самолет. Очень длинный, остроносый, с непривычным пакетом из четырех реактивных двигателей, прилепленным снизу. Стабилизатора не было вовсе. Треугольное крыло сдвинуто назад, к хвосту. Передняя кромка его остра (если надавить рукой — будет больно), а главное, оно не плоское, оно деформировано по особому закону. Когда смотришь спереди, впечатление такое, будто самолет раскинул, расправил птичьи крылья и голову опустил. Птица никогда ведь не взлетает с задранной головой.

Это никакой не высокохудожественный образ: «голова» у ТУ-144 сейчас действительно опущена. Скорость его огромна, он больше чем вдвое обгоняет звук, потому и понадобился ему длинный острый нос, а пилотам на взлете и на посадке надо обеспечить хороший обзор. Вот и сделали конструкторы носовую часть отклоняемой. В небе эта птица поднимет свою умную голову.