Рубеж надежности - [13]

«Новаторский почин совхоза „Лонница“»… «Новый успех коллектива „Лонницы“»… «Равняйтесь по передовым: в „Лоннице“ закончили копку картофеля»… «Мяса будет в достатке»… «Коммунист сказал: сделаю!»… «Энтузиасты о своем опыте»…

Новаторский коллектив, говорят о совхозе. И может сложиться впечатление, что был-де Кучеров раньше консерватор, а тут вдруг стал новатор. Между тем я точно знаю, что еще в Екимовичах он ставил опыты на своем огороде, пробовал разные культуры, разные сроки и нормы высева. Человек мало в чем изменился — вот к чему я клоню. Все объясняется проще: каждому для взлета нужна подходящая стартовая площадка. Кучеров нашел ее, нашел свое место в жизни, и смотрите: перед нами совсем другой человек!

Очевидно, сами районные посты, которые в силу «номенклатурного положения» вручались нашему герою, были не по нем.

ЧТО ЖЕ ЭТО такое — номенклатура?

Я думал, новое слово. Оказалось, старинное. Оно приведено еще у Даля. И есть у Даля русский его синоним — именословие. Номенклатура (в значении, занимающем нас) — это перечень лиц, которые находятся на руководящих постах или, если не находятся, способны эти посты занимать.

Понятное дело, командные кадры надо готовить, их необходимо знать, их ни в коем случае нельзя терять. Потому что всякий пост требует от человека навыков, знаний, волевых качеств, таланта, наконец. (Истинный организаторский талант так же редок, как большое музыкальное дарование или, скажем, математическое.) Может быть, порядка ради стоит и перечень составить — «именословный» список. Только любой список, какова бы ни была его длина, — конечен. А значит, ограничен, замкнут. И человек, попав однажды в номенклатурный круг, очень редко выпадал из него. Как сказал мне тот же кузнец Твардовский: «Крутят его, крутят. С одного сита на другое, помельче, и опять крутят. Нет ему места — придумают, ставки нет — изыщут. Разве что попадет под заскок».

История Кучерова в общем окончилась благополучно. А ведь бывает и по-другому. Иной деятель на все пойдет, чтобы не выпасть из тележки. Ума не достанет, он хитростью возьмет, приписками, зажимом критики, болтовней, суетней. Случаи бывают разные: один с самого начала попал на пост по чистому (или не вполне чистому) недоразумению, другой когда-то работал дельно, да после зазнался и стал пустозвоном, а третий честно тянет, как и два десятка лет назад, но жизнь ушла вперед, и значит, все равно он отстал. Случаи разные — подход к ним один. Хозяйство шло подчас вниз — люди все равно вверх. Им не надо было доказывать свое право на большие дела — за них работал список.

Приведу один пример, наиболее явный. Секретарь Кардымовского райкома КПСС И. Сухов вполне убедительно доказал, что он зазнавшийся самодур. В 1956 году он заставил рабочих и служащих, не имевших скота, сдавать мясо государству, просто покупать в магазине — и сдавать. В 1958 году упразднил занятия в школах района, долго держал учеников на полях и, главное, запретил сообщать о беззаконии в область. В районе за короткий срок сменилось 32 председателя колхоза. В конце концов сняли Сухова. Но даже после этого его назначили заведовать облсобесом. Сработал список!

К сожалению, есть еще, встречаются руководители, которые действуют так, словно они Робинзоны Крузо. Вы помните, с кадрами у Робинзона было туговато: он сам, Робинзон, затем Попугай, затем Коза и, наконец, Пятница. Других на острове не было. И, уволив Пятницу, пришлось бы назначить на его место Попугая, а выйди Попугай на пенсию, его могла бы заменить только Коза… Но мы-то живем не на необитаемом острове!

Дело идет, должно идти к тому, чтобы истории, подобные описанной мною, стали не редкостным исключением, а нормой нашей жизни. И это обязательно будет, и люди, прочитав такую статью, скажут: «Какое же это крушение карьеры? Наоборот, человек нашел свое настоящее место. Так это же хорошо, отлично!»

* * *

Вечером перед отъездом из «Лонницы» я сидел у Антона Григорьевича. Все уже было сказано между нами, и было чуточку грустно, и, может быть, сами разговоры наши заставили его лишний раз задуматься над прожитым и пережитым.

— Каждый человек, где бы он ни жил, должен оставить след на земле. А не просто поел капусты — и на печку. Так мне, понимаешь, обидно: двадцать лет просадил впустую!.. Вот стих есть у Твардовского… Сейчас.

Он порылся по карманам, достал потертую вырезку из «Правды», очки надел и прочел со вкусом:

Жить бы да петь в заповеднике этом,

От многолюдных дорог в стороне,

Малым, недальним довольствуясь эхом, —

Вот оно счастье. Да, жаль, не по мне.

Сердце иному причастно всецело,

Словно с рожденья кому подряжен

Браться с душой за нелегкое дело,

Биться, беситься и лезть на рожон…

— Знаешь, — сказал Кучеров, помолчав, — я ведь и там, в прежних своих должностях, бился, бесился, старался что-то сделать, а оглянусь — вспомнить нечего. Пусто! Здесь у меня тоже жизнь не сахар, все лезу на рожон, вот клуб новый строил — еле от выговора ушел. Конечно, могут и тут меня освободить. Но клуб останется. И скотный двор, и птичники, и жилые дома, и дорога новая, и сад… Здесь я основательно понял: надо добрый след оставить по себе.