Розы в снегу - [6]
Зима в этом году пришла рано…
Маргарете, сидевшая рядом с Катариной, отложила в сторону перо и зашлась в мучительном кашле.
Катарина с тревогой обернулась к ней.
— Продолжайте писать! — приказала сестра Аделаида.
«Misericordia autem dei…»
Маргарете хотела писать. Но не могла. Она тяжело дышала.
— Ступай в спальню и ляг, — разрешила монахиня.
Девочка начала приподниматься с места и вдруг зашаталась.
— Катарина, проводи ее!
Катарина крепко взяла подругу за руку. Идти пришлось медленно, еле-еле переставляя ноги. Рука Маргарете пылала от жара и дрожала. За окном угасал день. Припозднившаяся крестьянская повозка с грохотом выезжала из монастырских ворот.
В спальне Маргарете, как подкошенная, рухнула на кровать и застонала. Катарина в растерянности топталась рядом.
— Мне холодно!
— Подожди, я укрою тебя одеялами. — Катарина была рада хоть что-то сделать для подруги. Она быстро сдернула одеяла с соседних кроватей. Однако как только она принялась укрывать Маргарете, та вдруг громко закричала:
— Воды! Дай мне воды!
Катарина бросилась к колодцу, затем, тяжело дыша, вернулась в спальню и поднесла кружку к губам больной. Маргарете трясло мелкой дрожью. Капли стекали по подбородку девочки, падали на одеяло. Выпив всю кружку, она вздохнула и откинулась на подушку.
В спальне совсем стемнело. Со страхом всматривалась Катарина в кромешный заоконный мрак.
— Катарина! — Маргарете протянула к ней руки: — Останься со мной!
— Конечно, останусь. Как же иначе. Не бойся.
Хотя от холода у Катарины зуб на зуб не попадал, она не отошла от постели подруги. Маргарете, казалось, заснула. Приглашая к вечерне, ударил колокол. Катарина слышала, как воспитанницы монастыря, направляясь к церкви, пересекли двор; губы девочки зашевелились, нашептывая слова псалма:
— Domine, probasti me et cognovisti… Испытываешь Ты сердце мое, Господи…
Наконец вечерня закончилась, двор заполнился голосами монахинь и воспитанниц; немного погодя Катарина увидела на стене отблеск лампы. К постели больной приблизились сестры Аделаида и Гертруда, их сопровождала какая-то незнакомая монахиня. За спинами женщин маячили снедаемые любопытством школьницы, однако сестра Аделаида быстро прогнала девочек ужинать.
— Хорошо, Катарина, что ты осталась с подругой, — заговорила незнакомка тихим приветливым голосом. У нее было светлое лицо и добрые, лучистые глаза. — Я Магдалена фон Бора, сестра твоего отца. — С этими словами она подала племяннице руку, а затем склонилась над больной.
С удивлением всматривалась Катарина в тетю, о существовании которой даже и не догадывалась. И тут на девочку нахлынули какие-то смутные воспоминания: отец тяжело вышагивает по комнате… Она сидит у камина… Кто-то задает вопросы.
— Моя сестра Магдалена, — говорит отец, — тоже в десять лет ушла в монастырь…
Тем временем тетя Магдалена пощупала пульс больной девочки, положила руку на ее пылающий лоб и сказала:
— Я приготовлю травяной настой.
Маргарете с надеждой вскинула на нее глаза и опять зашлась в кашле.
— Пойдем со мной, Катарина!
Сестра Гертруда взяла лампу и присела у постели больной. А Катарина, спотыкаясь, побрела по темному двору за сестрой Магдаленой. Снежные хлопья летели девочке в лицо.
Немного погодя они оказались перед маленькой дверью. Магдалена отомкнула ее и вошла внутрь. Катарина боялась вздохнуть. Не осмеливалась она и переступить порог. Кроме неясной тени монахини, девочка в черноте помещения ничего не различала. Почувствовав, что ее маленькая спутница медлит, Магдалена обернулась:
— Заходи, не бойся! Дверь не закрывай, тебе скоро возвращаться.
Еще несколько шагов, и они очутились в зале со сводчатым потолком. В воздухе витали странные запахи. Привычным движением Магдалена выудила из темноты лампу и зажгла ее; комната озарилась слабым светом. Связки сушеных растений и трав висели на стене и лежали на полках. На столе меж стеклянных склянок с семенами и листьями Катарина заметила большую раскрытую книгу с подробнейшими рисунками растений.
— Это аптека, Катарина, — пояснила монахиня. — Сестра аптекарша приготавливает здесь лекарства для больных.
Она поставила лампу в угол и зазвенела склянками. Катарина осталась стоять в темноте. В маленькой печке потрескивал огонь. Магдалена вскипятила воду и заварила травы. Девочка глубоко втянула в себя воздух — по комнатушке поплыл густой приятный аромат.
— Нельзя ли принести Маргарете сюда? — спросила она тихо.
— Нет, Катарина, здесь могут лечиться только принявшие постриг сестры. Мирянам сюда вход воспрещен. О девочке позаботится сестра Аделаида. Отнеси ей этот кувшин, — ответила женщина, а затем добавила: — Я провожу тебя до дверей.
Катарина обеими руками взяла кувшин с пряным настоем и поспешила за монахиней. На пороге Магдалена обернулась:
— Дальше найдешь дорогу сама!
Дверь захлопнулась. Катарина продвигалась вперед, осторожно ступая в темноте. Свет лампы в окне спальни указывал ей дорогу. Когда Катарина приблизилась к постели Маргарете, сестра Аделаида молча ей кивнула. Медленно и бережно напоили они больную целебным снадобьем.
Маргарете кашляла всю ночь. Утром сквозь серые облака робко просочились солнечные лучи. Больная мелкими, неуверенными шажками приблизилась к окну. Катарине разрешили остаться при ней.
В начале нашего века Лев Жданов был одним из самых популярных исторических беллетристов. Его произведения, вошедшие в эту книгу, – роман-хроника «Грозное время» и повесть «Наследие Грозного» – посвящены самым кровавым страницам русской истории – последним годам царствования Ивана Грозного и скорбной судьбе царевича Димитрия.
Книга рассказывает о жизни и замечательной деятельности выдающегося русского флотоводца, адмирала Федора Федоровича Ушакова — основоположника маневренной тактики парусного флота, сторонника суворовских принципов обучения и воспитания военных моряков. Основана на редких архивных материалах.
«…Хочу рассказать правдивые повести о времени, удаленном от нас множеством лет. Когда еще ни степи, ни лесам конца не было, а богатые рыбой реки текли широко и привольно. Так же и Воронеж-река была не то что нынче. На ее берегах шумел дремучий лес. А город стоял на буграх. Он побольше полста лет стоял. Уже однажды сожигали его черкасы: но он опять построился. И новая постройка обветшала, ее приходилось поправлять – где стену, где башню, где что. Но город крепко стоял, глядючи на полдень и на восход, откуда частенько набегали крымцы.
Роман Д. С. Мережковского (1865—1941) «Воскресшие боги Леонардо да-Винчи» входит в трилогию «Христос и Антихрист», пользовавшуюся широкой известностью в конце XIX – начале XX века. Будучи оригинально связан сквозной мыслью автора о движении истории как борьбы религии духа и религии плоти с романами «Смерть богов. Юлиан отступник» (1895) и «Антихрист, Петр и Алексей» (1904), роман этот сохраняет смысловую самостоятельность и законченность сюжета, являясь ярким историческим повествованием о жизни и деятельности великого итальянского гуманиста эпохи Возрождения Леонардо да Винчи (1452—1519).Леонардо да Винчи – один из самых загадочных гениев эпохи Возрождения.
«… – Сколько можно писать, Рембрандт? Мне сообщили, что картина давно готова, а вы все зовете то одного, то другого из стрелков, чтобы они снова и снова позировали. Они готовы принять все это за сплошное издевательство. – Коппенол говорил с волнением, как друг, как доброжелатель. И умолк. Умолк и повернулся спиной к Данае…Рембрандт взял его за руку. Присел перед ним на корточки.– Дорогой мой Коппенол. Я решил написать картину так, чтобы превзойти себя. А это трудно. Я могу не выдержать испытания. Я или вознесусь на вершину, или полечу в тартарары.
Книга Кондратия Биркина (П.П.Каратаева), практически забытого русского литератора, открывает перед читателями редкую возможность почувствовать атмосферу дворцовых тайн, интриг и скандалов России, Англии, Италии, Франции и других государств в период XVI–XVIII веков.Сын короля Сигизмунда I и супруги его Боны Сфорца, Сигизмунд II родился 1 августа 1520 года. По обычаю того времени, в минуту рождения младенца придворным астрологам поведено было составить его гороскоп, и, по толкованиям их, сочетание звезд и планет, под которыми родился королевич, было самое благоприятное.