Розы в ноябре - [17]

Шрифт
Интервал

— И остряк, и царь, и бог?

— Отчего же? И худсовет есть. Обсуждение даже устраивали. Сколько людей, столько мнений. Вроде операции без наркоза: каждый встает и режет, как хочет. Я ответил, обидно показалось. Все в званьях, как в кольчуге, а тут какой-то, без диплома даже… Ногами затопали. «А поди-ка ты домой, — говорят, — да лицо свое умой, — говорят».;

— И ты — умыл? Ни шагу — дальше?

Он встает, кусочком бархата начинает перетирать фигурки. Говорит глухо, не поворачивая головы:

— Кое-что делал. Людям раздарил. «Нашел он славу у знакомых, снискал признанье у родных», — помните Женьки Злобина эпиграмму? А мечталось, чтоб дальше пошли — чудики мои. ближним только.

Поворачивает ко мне лицо — вдруг перечеркнутое злой усмешкой:

— Всякое бывало. Подсыпался ко мне один хмырь. Делай, говорит, а я в Москву возить буду, на любителя. В деньгах, мол, искупаешься…

— А ты?

— Послал его… по дальнему адресу. Спекулянтов мне еще не хватало!

Гурков остался Гурковым. Вежливостью себя не затруднит, в обход не ринется.

И я снова атакую в лоб:

— Слушай, Марк, давай плясать от печки. Почему ты не учился? Срезался — опустились руки? Семья — кормильцем стал? Принцип — назло несправедливости.

Он устало машет рукой.

— Не гадайте, Нина Федоровна. Вы уж и ноздрями зашевелили, уже и навострились — ринуться на защиту… Знаю я вас. Не надо. Не было никакой несправедливости. И моей вины нет. Просто… — он запнулся и выговорил с трудом, — прежде чем поехать, прошел медосмотр. Вот. И выяснилось, что я дальтоник. Куда же такому — в мое Высшее, художественно-промышленное? Профнепригодность. Понимаете? Это ошибка природы. Ее не исправишь, против нее не восстанешь…

То, что он сказал, достаточно ошеломительно. Но убивает меня тон, каким все говорится.

Это говорит человек сдавшийся. Даже боли уже не чувствующий. Или я ошибаюсь?

— Послушай, Марк… Я знаю слепого скульптора. Восстал, как видишь! Человек — сильнее обстоятельств…

— А чем плохи обстоятельства? — он аккуратно складывает бархат, задергивает занавеску. — У нас условия хорошие. Оборудование новехонькое — токарные станки, бормашины. Кость говяжья, отбеленная, — мягкая, удобная в работе. И продукция наша не из худших. Иной раз такой ведь увидишь сувенирчик — вроде как оплеуха по чувству красоты. А у нас — «средственно». Не хитро, да кстати — уют состоит из мелочей… И закроем эту тему, как у нас говорят!

Мы закрываем тему. Беседуем о том о сем. Милые, теплые школьные воспоминания. Вести о былых одноклассниках.

— Супругов Злобиных видишь? — спрашиваю я.

Он вздрагивает.

— По теории вероятности.

— Это еще как?

— В одном ведь городе живем. Иной раз и столкнешься…

— Динка… Помнишь, как ее дразнили? А теперь — покупай цветной телевизор!

Он смотрит на меня в упор — темными, спокойными глазами.

— Она из тех, кто умеет догонять горизонт… Я — нет. У каждого своя дорожка. Кому-то надо и слона плоского делать.

…Он прощается вежливо, словно и не Марк. Приглашает заходить снова.

Приглашает — «неконструктивно».

Мой супруг, Вадим Васильевич, поедает разогретый вчерашний обед с черствым хлебом. Встречает меня вопросом:

— Итак, какие стенки нынче лбом прошибались?

Я кладу в хлебницу его любимый батон за шестнадцать копеек, золотистый и узкий, словно копченая щука. Он хмуро отрезает горбушку. Батон мягок, как пух.

Теперь можно отчитываться.

— На выставке корешковой скульптуры побывала. — Накладываю себе на тарелку, сажусь к столу.

— Эт-то еще что?

— Ну, знаешь, есть такое… Ищут люди корешки, веточки, похожие на что-либо, подчищают их, подстругивают, что-то добавляют — получается фигурка.

— А, видал по «теле». Кикиморы, балерины, олени. Баловство! И что же?

— Показала я устроителям Марковы работы. Выслушала охи и ахи. «Но, — говорят, — не наш профиль».

— И верно, не их.

Вадим кладет вилку, промакивает губы бумажной салфеткой.

Сейчас он послеобеденный, уступчивый, расположенный к благодушному философствованию.

— Странный вы народ, учителя, — начинает он. — Ну, не выстроил человек жизнь по твоим предположениям, ожиданий твоих не оправдал. Прошумел и затих, как весенний дождик. Ну и что? Разве каждому дано?

— Ему — дано.

— Ну, как поглядеть. Вот у меня тоже был в юности приятель, стихи писал. Так он говорил: «Чувствую: если не выскажусь — сожжет меня изнутри!» А твой, как его, Гурков, — зачем его натягивать? Будет творить, коли припечет!

Я молча убираю посуду. С благодушием не поспоришь. Оно, как желе, ножом не режется. Оно обволакивает, как туман.

Может, и прав мой рассудительный супруг? Что с того если я помню, как пылал, кипел этот мальчик, вырезая из кости стрекозу — «и чтоб крылья просвечивали!» Кипел, кипел — и выкипел. И нужна ли еще людям эта стрекоза?

— Ты все стараешься повысить процентовку положительного в человеке, — уже совсем ласково подытоживает Вадим. — В школе это понятно. А ты всегда и всюду учительница. Не всякому это по душе, знаешь…

Не всякому по душе! А мне тоже не все бывает по душе. Директор артели «Сувенир», например.

На лице написан девиз «Ну и что?» Разговаривает с вами, как слепой, головы не поворачивая.

Выслушал — бровью не повел. Посмотрел — не моргнув оком.


Еще от автора Зоя Александровна Туманова
Алые снега

Журнал «Вокруг света» 1963 г., №2-3.


Агутя

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Зов стихии

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Оранжевая пыль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Верните мне боль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Первое открытие

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Твоя улыбка

О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…


Поезд приходит в город N

Этот сборник рассказов понравится тем, кто развлекает себя в дороге, придумывая истории про случайных попутчиков. Здесь эти истории записаны аккуратно и тщательно. Но кажется, герои к такой документалистике не были готовы — никто не успел припрятать свои странности и выглядеть солидно и понятно. Фрагменты жизни совершенно разных людей мелькают как населенные пункты за окном. Может быть, на одной из станций вы увидите и себя.


Котик Фридович

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Подлива. Судьба офицера

В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.


Записки босоногого путешественника

С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.


Серые полосы

«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».