Розмысл царя Иоанна Грозного - [54]
– Изведут, господарь!.. – ответила хором толпа.
Подавив двумя пальцами нос, князь грузно навалился на тиуна и сполз с коня.
– Коли любо вам слово боярское, – уповайте на милость Божию да не шевелите перстом для того дьяка.
В толпе зашушукались недоверчиво и заспорили:
– А не подашь ему мшела – изведет.
Ряполовский сердито шлепнул себя по обвислому животу.
– Думка была у меня после Сретенья на Москве быть. Да, видно, утресь же укачу. – Ободряюще похлопав старика по спине, он сунул ему руку для поцелуя и взобрался на коня. – В думе, в очи царю поведаю, како дьяки людишек изводят неслыханно.
– Обскажи ты царю…
– И обскажу!
Всю ночь не спал Симеон, кропотливо обдумывая каждое слово, которое скажет царю в присутствии всех Загряжских и Биркиных.
«Пускай-ко прознает, како при страдниках! Пускай попохвалится, что возлюбленные старосты его из худородных мене чинят людишкам убытков, нежели мы, господари».
Под утро он забылся. Сквозь сон почудилось, будто кто-то задвигал столом.
Приоткрыв смежающиеся глаза, князь похолодел от ужаса: перед ним стоял Грозный.
– Тужишь? – тихо спросил царь и оттопырил кверху клинышек бороды.
– Тужу!.. – через силу выдохнул Симеон и почувствовал, как шевелятся корни волос. – Такая туга, госуд…
Он не договорил и забился в жестоких рыданиях.
– Афанасьевич! Князь! – шепнул растроганно царь и сам вдруг заплакал. – Не надо, Афанасьевич, не надо же, ну, не надо! А детей боярских нынче же аз на дыбу возьму.
С трудом оторвавшись от подушки, боярин приник в благодарном поцелуе к царевой руке.
– Дыбой их, государь, пожалуй их дыбой! – И заискивающе заглядывая в ястребиные, маленькие глаза: – А гуся того мне. Мне, государь! – Он вскочил и больно вцепился в плечо Иоанна. – Мне! Мне гуся! Дабы не запамятовали холопи, что токмо мы вольны над их животами! Мы, а не Биркины!
Грозный отвернулся к окну и неожиданно ухарски свистнул.
Симеон оторопело попятился к двери.
– Куда?!
Взвизгнул тяжелый посох.
– Вот тебе Биркины!
Князь оглушительно вскрикнул и… пробудился.
На пороге, усердно сплевывая через плечо, стоял объятый страхом тиун.
Грязно-серыми лохмотьями рукавов протирало запотевшую слюду оконца старчески немощное, слезливое утро.
Глава седьмая
Иван-царевич принял от Грозного посох и поставил его подле своей лавки.
– Так-то, батюшка, краше. – И, улыбаясь светлыми глазами своими, налил отцу березовца.
Иоанн обнял царевича.
– Не от злого сердца, а по-добру бываю аз, Ивашенька, неласков с тобой.
От ткнул пальцем ввысь, потом – в пол.
– Един на небеси Бог, един царь на земли.
Царевич с пренебрежением передернул плечами.
– Един царь, сказываешь? А земщина?
По его продолговатому лицу темною рябью скользнула судорога.
– Коли б моя воля, батюшка, аз бы всю земщину в бочку железную да в Москву-реку!
Стоя смиренно у двери, слушал беседу Борис Годунов.
Маленькие глаза царя перекосились в сторону советника.
– Добро молвит царевич, а либо по младости лет кипятится?
Руки Бориса как-то сами собой, без участия воли, легли крестом на груди, а спина согнулась почтительным полукругом.
– Бог глаголет устами младости.
Грозный нахмурился. Иван победно запрокинул голову.
– Дозволь молвить, – заискивающе попросил Годунов и, дождавшись кивка, продолжал: – Токмо ежели всех единым духом в Москву, – не запрудило бы.
Он сжал кулак и сладострастно раздул ноздри.
– По единому ежели – и реке неприметно, и земле вольготнее.
Царь постучал согнутым указательным пальцем по высокому лбу советника.
– Кладезь премудрости!
И выпив залпом березовец:
– А исподволь изведем, в те поры не будет помехи доподлинный торг с басурмены наладить. Нету, Ивашенька, могутней силы возвеличить в богатстве Русию, чем торг с иноземцы.
Царевич поднялся и приготовился упрямо защищать свое мнение о расправе с земщиной.
– Ты погоди, – остановил его царь. – Тако обернем, что не мы земщину изничтожим, а людишки незнатные.
– Вот ужо, батюшка, невдомек мне такое.
Иоанн добродушно прищурился.
– Жалуем мы людишек милостями богатыми? Жалуем! Ну а уж им вот како ведомо: покель не навести высокородных – не быти и им крепко на господарстве. – Глаза его затуманились, и на желтом лице легли глубокие тени. – Токмо бы ливонцев да татар одолеть, а от земщины оборонит меня Бог!
По одному сходились советники в думную палату.
Как только явился Грязной, Иоанн открыл сиденье.
Быстро читал Висковатый челобитные, цедулы и грамоты. Внимательно слушавший царевич то и дело прерывал дьяка возмущенными выкриками:
– Воры! До единого воры!
Окончив чтение, Висковатый перекрестился и положил бумаги на стол.
– А и доподлинно стонут холопи, – после тяжелого молчания процедил нараспев Иоанн.
Курака-Унковский с чувством глубокого огорчения подхватил:
– По всей Московии множатся собрания злодейские! Дышать не можно холопям!
Грозный топнул ногой.
– В моей Русии дышать не можно?! Да разумеешь ли ты в государственности?!
Курака виновато съежился и притих.
Василий Темкин поклонился царю.
– Не к тому молвил Унковской. Не гневайся, государь! А токмо хотя и на благо будущих дней надобна ныне казна могутная, одначе и то негоже, чтобы холопи сетовали на царя своего.
Царевич толчком под живот усадил Темкина на лавку.
Константин Георгиевич Шильдкрет (1896–1965) – русский советский писатель. Печатался с 1922 года. В 20-х – первой половине 30-х годов написал много повестей и романов, в основном на историческую тему. Роман «Кубок орла», публикуемый в данном томе, посвящен событиям, происходившим в Петровскую эпоху – войне со Швецией и Турцией, заговорам родовой аристократии, недовольной реформами Петра I. Автор умело воскрешает атмосферу далекого прошлого, знакомя читателя с бытом и нравами как простых людей, так и знатных вельмож.
Роман рассказывает о холопе Никишке, жившем во времена Ивана Грозного и впервые попытавшемся воплотить мечту человечества — летать на крыльях, как птицы. В основе романа — известная историческая легенда. Летописи рассказывают, что в XVI веке «смерд Никитка, боярского сына Лупатова холоп», якобы смастерил себе из дерева и кожи крылья и даже с успехом летал на них вокруг Александровской слободы.
Предлагаемую книгу составили два произведения — «Царский суд» и «Крылья холопа», посвящённые эпохе Грозного царя. Главный герой повести «Царский суд», созданной известным писателем конца прошлого века П. Петровым, — юный дворянин Осорьин, попадает в царские опричники и оказывается в гуще кровавых событий покорения Новгорода. Другое произведение, включённое в книгу, — «Крылья холопа», — написано прозаиком нынешнего столетия К. Шильдкретом. В центре его — трагическая судьба крестьянина Никиты Выводкова — изобретателя летательного аппарата.
Роман повествует о бурных событиях середины XVII века. Раскол церкви, народные восстания, воссоединение Украины с Россией, война с Польшей — вот основные вехи правления царя Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим.
Действие исторических романов Константина Георгиевича Шильдкрета (1886-1965) "Бунтарь" (1929) и "Мамура" (1933) уводит читателей в далекую эпоху конца 17 - начала 18 века. Тяжелая жизнь подневольного русского народа, приведшая к серьезным колебаниям в его среде, в том числе и религиозным; борьба за престол между Софьей и Нарышкиными; жизнь Петра I, полная величайших свершений,- основные сюжетные линии произведений, написанных удивительным, легким языком, помогающим автору создать образ описываемого времени, полного неспокойствия, с одной стороны, и великих преобразований - с другой.
В трилогии К. Г. Шильдкрета рассказывается о реформах, проводившихся Петром Великим, ломке патриархальной России и превращении её в европейскую державу.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Теодор Мундт (1808–1861) — немецкий писатель, критик, автор исследований по эстетике и теории литературы; муж писательницы Луизы Мюльбах. Получил образование в Берлинском университете. Позже был профессором истории литературы в Бреславле и Берлине. Участник литературного движения «Молодая Германия». Книга «Мадонна. Беседы со святой», написанная им в 1835 г. под влиянием идей сен-симонистов об «эмансипации плоти», подвергалась цензурным преследованиям. В конце 1830-х — начале 1840-х гг. Мундт капитулирует в своих воззрениях и примиряется с правительством.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.