Рождество у Шерлока Холмса - [131]

— Думайте же, черт вас возьми! Какой вывод мы можем сделать?

— Что он невиновен… — неуверенно произнёс Корради.

— Перед тем как сморозить следующую глупость, советую вам хорошенько подумать, — резко ответил профессор. — Вернёмся к показаниям жениха. Что должен был сделать молодой человек, чтобы увидеть убитую внизу лестницы?

— Спуститься на пару ступенек, — ответила Росси.

— А что было на ступеньках?

— Остатки мозгов убитой! — послышалось в другом конце аудитории.

— Ну а теперь напрягите и вы остатки своих и ответьте мне, как можно было не оставить ни единого следа в залитом кровью доме и выйти из него в чистых кроссовках? — торжествующе спросил профессор.

— Ну а что тут такого? Вы же обходите лужи и собачье говно, когда гуляете по улице. Вот и жених не захотел пачкаться. Разве это делает его убийцей? — возмутился мужчина в кепке, сидевший в конце аудитории.

— Ну причем тут собачьи экскременты и лужи? — возразила Росси. — Кто бы из вас, найдя свою девушку убитой, переживал бы о том, чтобы не испачкаться?

— Тот, кто не захотел бы оказаться в списке подозреваемых, — послышалось в конце аудитории.

Профессор устало вздохнув и сказал как можно спокойнее:

— В доме убитой были найдены разные типы пятен крови: от огромных луж до еле заметных брызг, диаметром менее пяти миллиметров. Увидеть такие маленькие капли крови на тёмно-бордовом полу невозможно, особенно находясь в состоянии шока. Более того, убитую невозможно было увидеть, не спустившись по лестнице на несколько ступенек вниз. А ступеньки были в крови. Тот факт, что следов Валерио не было найдено на ступеньках лестницы, свидетельствует лишь о том, что он убийца. Ведь кто, кроме убийцы, мог знать, что внизу лежит труп Эмилии. Ну что? Вы всё ещё думаете, что отсутствие улик делает убийцу неуловимым?

— Разве этого достаточно, чтобы упрятать человека за решётку на шестнадцать лет? — не унимался студент в конце аудитории.

— Я смотрю, вы считаете себя умнее всех. Поделитесь же с нами вашими соображениями по этому делу, — предложил профессор.

— Я хорошо помню это дело. О нём писали во всех газетах. Врач скорой помощи, прибывший на место преступления, тогда по всем ток-шоу таскался, рассказывая, что пятна крови к моменту его приезда уже высохли. Исключение составляли лишь пятна, найденные на последних ступенях лестницы, которые были всё ещё влажные, так как тело продолжало терять кровь и после смерти.

— К чему вы ведёте? — спросил профессор. В его голосе слышалось нескрываемое раздражение.

— Вы что, телек совсем не смотрите? Какие-то умники целый документальный фильм состряпали на эту тему! Они там на протяжении часа доказывали, что если топтать сухие пятна крови, то подошва обуви останется чистой. Ещё они рассказывали, что, топтание того же гравия, которого возле дома убитой было до отвала, могло привести к удалению мельчайших частиц сухой крови с поверхности обуви. Тот факт, что на ступенях не было обнаружено следов ботинок тех двух карабинеров, что спускались по лестнице в подвал и топтались как коровы на месте преступления до самой ночи, разве не подтверждает, что испачкаться в сухой крови не так уж и просто?

— И лишь на этом основании вы предполагаете, что жених убитой невиновен?

— Я не предполагаю. Я знаю, что он невиновен. Потому что Эмилию убил я, а вот смерть её женишка на вашей совести, профессор. Разве вы не слышали? Этот слабак повесился месяц назад. А вот я бы ещё пожил! Но врачи сказали, что дни мои на исходе. Рак меня доконал! — он снял кепку и обнажил лысую голову. — Пока не поздно я решил покаяться. А то ещё в рай не попаду. Правда, покаяться верующему человеку сейчас не так уж и просто. В церковь идти я не захотел. После того, что я видел про этих ребят по телеку, я туда больше ни ногой. Как они могут отпустить мне грехи, если они сами грешники? Идти к карабинерам я тоже не рискнул. Ну не могу я последние дни своей жизни провести за решеткой! И я вспомнил о вас, Проф. Вы в свое время хорошенько попотели, чтобы испортить тому парню жизнь. Таких небылиц в суде нагородили. Уверен, что вам было бы любопытно узнать, как всё произошло на самом деле, — он сделал пару глотков воды из пластикой бутылки и продолжил: — В тот день я одолжил велосипед у мамы и поехал к Эмилии. Мою машину забрал брат. Его собственная сломалась, а этому козлу приспичило ехать в командировку в Рим. Накануне вечером я набрал ей пару раз, но каждый раз к телефону подходил её парень. Она была не одна, так что я решил наведаться к ней утром, когда этот бездельник дрыхнул у себя дома. Она мне сразу открыла. Поверила, что я заехал отдать учебник по судебной медицине её брату. А я заехал к ней, чтобы мозги ей вправить молоточком. И переусердствовал. Я с тринадцати лет был влюблён в эту дуру, а она только нос свой кривой воротила, как будто от меня воняло, и смеялась надо мной со своими прыщавыми подружками. Даже дружба с её тупорылым братцем мне не помогла. А когда она завела себе этого бездельника, который днями напролёт отлёживал свои свиные бока у неё дома перед телевизором, я понял, что всё кончено. Мир стал серым и унылым, а голоса в телеке меня чуть с ума не свели, призывая меня поскорее с ней разделаться. Что произошло дальше, вы и без меня знаете. Одежду и обувь я уничтожил, а молоток надёжно спрятал. Такие дураки, как вы, его точно никогда не найдут. Недалеко от дома Эмилии есть пруд. При иных обстоятельствах я бы в эту канаву не полез, но не мог же я ехать домой вымазанным по уши в крови. Пришлось искупаться. Домой мне удалось вернуться никем не замеченным. На дворе был август. Весь город валялся на пляже попой кверху, кроме той старой дуры, соседки Эмилии. Плешивая старуха вовремя свалила по своим делам, а то бы я и ей мозги вправил. К счастью, мой брат по возвращении из Рима привёз квитанцию за парковку, и вы от меня отвязались. Теперь вспомнили меня, профессор Умник? Да, за время химиотерапии меня малость разнесло, но не настолько же, чтобы вы меня не узнали, — он злобно ухмыльнулся, внимательно посмотрел на профессора и спросил: — Ну что? Вы всё ещё думаете, что убийство Эмилии не было идеальным?