Рождество под кипарисами - [44]

Некоторое время оба молчали, и Драган внезапно осознал нелепость ситуации. Матильда повернулась к ширме цвета морской волны, за которой раздевались пациентки.

– Честно говоря, – собравшись с духом, заговорила она, – я пришла не на прием. Мне нужна ваша помощь.

Драган сомкнул ладони и подпер ими подбородок. Сколько раз он сталкивался с подобной ситуацией? «Гинеколог должен быть готов ко всему», – говорил один из его преподавателей на медицинском факультете в Будапеште. К мольбам женщин, мечтающих родить ребенка и готовых ради этого на самые мучительные эксперименты. К мольбам женщин, готовых перенести любую боль, лишь бы избавиться от ребенка. К отчаянию женщин, по некоторым позорным признакам обнаруживших, что их мужья им изменяют. К растерянности женщин, слишком поздно обративших внимание на опухоль под мышкой или боль внизу живота. «Вы, должно быть, ужасно страдали? – спрашивал он у последних. – Почему вы не пришли раньше?»

Драган смотрел на Матильду, на ее красивое лицо, белизна которого совершенно не подходила для этих широт, а потому ее кожа была усеяна красными пятнышками. Чего она хочет от него? Собирается попросить денег? Пришла по поручению мужа?

– Я вас слушаю.

Матильда заговорила, она говорила все быстрее и быстрее, с такой горячностью, что это привело врача в замешательство. Она рассказала о Рабии: у той на животе и бедрах появились странные пятна, и часто случалась рвота. Упомянула и о случае с ребенком Джмии, которому уже полтора года, а он не встает на ножки. Она уверяла его, что больше так не может, что она не в состоянии справляться с дифтерией, коклюшем, трахомой – определять их симптомы она научилась, а вот лечить не умеет. Драган смотрел на нее, выпучив глаза и разинув рот. Серьезность, с которой она говорила о каждом недуге, произвела на него огромное впечатление, он схватил блокнот, ручку и принялся записывать ее слова. Иногда он прерывал ее, чтобы задать вопрос: «А вот эти пятна, они мокнущие или сухие? Вы продезинфицировали рану?» Он был растроган страстью этой женщины к медицине, ее искренним желанием разобраться в сложном механизме человеческого тела.

– Обычно я не даю рекомендаций и не выписываю лекарств, не осмотрев пациентку лично. Но эти женщины никогда не допустят, чтобы их выслушал врач-мужчина, да к тому же иностранец.

Он рассказал Матильде, как однажды в Фесе очень богатый торговец вызвал его к своей жене, у которой было обильное кровотечение. Привратник-оборванец проводил его в дом, и Драгану пришлось беседовать с больной через непрозрачную занавеску. На следующий день женщина скончалась от потери крови.

Драган встал и вытащил из книжного шкафа два объемистых тома.

– Извините, но анатомические таблицы у меня на венгерском языке. Я попытаюсь найти их по-французски, а пока что вы сможете в общих чертах познакомиться с устройством организма.

Другая книга была посвящена колониальной медицине и проиллюстрирована черно-белыми фотографиями. На обратном пути из школы Аиша, пролистывая толстый том, остановилась на картинке со следующей подписью: «Локализация эпидемии тифа. Марокко, 1944 г.». Люди в джеллабах, выстроенные в два ряда, были окутаны облаком черной пыли; фотографу удалось поймать выражение их лиц – смесь страха и восторга.

* * *

Матильда остановила машину у почты. Открыла дверцу, вытянула ноги, поставив ступни на тротуар. Она не помнила, чтобы когда-нибудь в сентябре стояла такая жара. Она вынула из сумки листок бумаги и ручку и попыталась закончить письмо, начатое утром. В первом абзаце она уверяла, что не следует верить всему, что пишут в газетах. Что происшествие в Птижане – это, конечно, ужасно, но на самом деле все далеко не так просто, как кажется.

Дорогая Ирен, надеюсь, ты поедешь отдыхать? Может, я ошибаюсь, только мне представляется, что ты в Вогезах, на берегу одного из озер, где мы в детстве купались. До сих пор ощущаю во рту вкус пирога с черникой, который подавала та высокая женщина с бородавками на лице. Этот вкус остался в моей памяти, я думаю о нем, когда мне грустно, и это меня утешает.

Она снова надела туфли и поднялась по лестнице, ведущей на почту. Встала в очередь к окошку, за которым сидела улыбчивая женщина. «Мюлуз, Франция», – произнесла Матильда. Потом отправилась в центральный зал, где находились сотни абонентских почтовых ящиков. Вдоль двух противоположных стен тянулись ряды латунных дверок с цифрами, она остановилась у ящика с номером 25 – таким же, как год ее рождения, заметила она, но Амин был равнодушен к подобным совпадениям. Матильда вставила в замок маленький ключик, лежавший у нее в кармане, но он не повернулся. Она его вытащила, снова вставила, но ничего не произошло: ящик по-прежнему не открывался. Матильда сделала еще несколько попыток, проявляя все большее нетерпение и раздражаясь, и другие посетители стали обращать на нее внимание. Может, она решила украсть письма, которые ее мужу пишет любовница? Или, может быть, это ящик ее любовника, а она хочет ему отомстить? К ней медленно, словно служитель зоопарка, которому велели загнать в клетку хищного зверя, подошел работник почты, молодой парень с рыжими волосами и выдававшейся вперед нижней челюстью. У него были ступни огромного размера, к тому же он, направляясь к Матильде, напустил на себя слишком серьезный вид, поэтому он показался ей безобразным и неуклюжим. Совсем еще несмышленый, подумала она, а смотрит так сурово.