Рождественский подарок - [22]

Но парадокс был в том, что, страшась быть несчастной с Джередом, она начинала сомневаться, будет ли счастлива без него.

Следующий день прошел спокойнее. Джеред даже почувствовал, что начинает осваиваться со своей ролью. Нельзя сказать, что он получал от этого удовольствие, но и не испытывал таких мук, как накануне, если не принимать во внимание, что временами он оказывался близко от Шейлы, испытывая постоянную душевную боль при мысли о приближающейся разлуке и разводе. А развод был неминуем. Джеред не мог рассчитывать, что Шейла, со своим стремлением к счастью и совершенству в этом несовершенном мире, сможет стать другой, но по-своему был прав, считая, что мог бы ужиться с ней и такой, если бы она в свою очередь принимала его таким, какой он есть. Но она, судя по всему, на это не пошла бы, и он не винил ее, считая, что каждый имеет право на свою точку зрения.

А проблема с ребенком? Он был уверен, что никогда не станет таким хорошим отцом и гражданином, как Мак, обожающий свою семью, родной город и его традиции, открытым, легко сходящимся с людьми, а именно такого хотела для своего ребенка Шейла. Черт подери, ведь и он желал бы того же для своего ребенка! И не его вина, что он не может стать таким отцом, вернее, не совсем его.

Вот поэтому развод и был неизбежен.

Наблюдая, как Шейла управляется с ребятишками, Джеред не сомневался, что она будет прекрасной матерью. Вот она наклонилась к следующему малышу. Похоже, он не очень хотел общаться с Санта-Клаусом, но его мама настаивала. Джеред видел, как Шейла успокаивала мальчика — нежно тронула его за щечку, что-то тихо сказала. Сколько же он потерял в детстве, думал Джеред с тоской, живя с отцом, которому было неведомо слово «ласка»! А теперь ласки ждут от него.

Малыш перестал плакать, и Джеред облегченно вздохнул. Только радовался он недолго. Мама — совсем юная, с усталым лицом — подвела к нему мальчика.

— Я хочу сфотографировать Брайена с Санта-Клаусом для его прабабушки, — сказала она, усаживая ребенка Джереду на колени. Ее карие глаза были серьезны. — Она совсем старенькая, живет в приюте, и только дети могут заставить ее улыбнуться.

Джеред посмотрел на маленького Брайена. Тот сидел, надув губы, и тер глаза.

— Постараемся, — пообещал Джеред.

Женщина с сомнением окинула их взглядом, спустилась по настилу вниз и подняла фотоаппарат.

Джеред нагнулся к ушку малыша и ласково сказал:

— Скажи мне, мальчик, нравится тебе жить в Квайет-Бруке? Тебе здесь хорошо? Видишь ли, ты должен мне сказать, потому что здесь скоро появится маленький ребенок, а я хочу, чтобы он тоже был счастлив.

Малыш забыл, что собирался заплакать, и с интересом уставился на Джереда. А у того в горле стал комок.

— Вот и умничек, — похвалил его Джеред. — А теперь улыбнись своей прабабушке, а она улыбнется тебе, когда увидит твою карточку. — Маленький Брайен издал какие-то звуки и улыбнулся. Его мама щелкнула фотоаппаратом. Брайен схватил ручонкой Джереда за бороду и потянул. Джеред рассмеялся.

— Тяни, тяни, мне не больно.

Брайен испустил счастливый вопль, который отколол от сердца Джереда кусочек льда. Он почувствовал, что ему срочно нужна Шейла. Она наблюдала за ним из толпы, и на лице ее играла улыбка. Мама увела малыша, и Шейла подошла к Джереду. Он встал.

— Что ты сказал ребенку? — спросила Шейла. Аромат ее духов вновь окутал Джереда, погружая его в теплый уютный мир, мир рождественского печенья, материнской любви и ласки. — Джеред! — отвлекла его от грез Шейла.

Он взглянул ей в глаза. Ах, да. Она спрашивает о маленьком Брайене.

— Сказал, что Санта принесет ему подарок.

Темная бровь Шейлы вопросительно приподнялась.

— То же самое говорила ему и я. Но не помогло.

— Но ты же не Санта-Клаус, — усмехнулся Джеред.

Она неожиданно весело рассмеялась. Ее смех гармонично вливался в радостную рождественскую мелодию, звучавшую вокруг. И так же неожиданно Шейла поднялась на носки и поцеловала Джереда, оставив на его губах теплый сладкий след. И шепнула:

— Веселого Рождества, Джеред.

Не желая упускать подходящий момент, Джеред прижал ее к своему пухлому животу и тоже поцеловал. Потом еще и еще раз, теряя над собой контроль, пока вокруг не раздались аплодисменты.

Джеред оторвался от Шейлы и смущенно оглянулся на рукоплескавших матерей и пожилых людей, сидевших неподалеку за столиками кафе.

— Как жаль, что я никогда не получал подобного поощрения. А оно, оказывается, мне было нужно.

— Даже с моей стороны? — спросила Шейла веселым тоном, в котором, однако, слышались серьезные нотки.

— Может, только вначале, и то недолго. Ну а потом ты перестала меня поощрять.

— Да? — У Шейлы был такой озадаченный вид, что Джеред не знал, что и думать. Но зато точно знал, чего ему хотелось. Он снова притянул к себе Шейлу и стал ее целовать…

Аплодисменты стихли, и Джеред, вспомнив, где они находятся, неохотно отпустил Шейлу. Он думал, она спросит, не сошел ли он с ума, но она только смотрела на него с ошеломленным видом.

— Нам, кажется, надо поговорить, — наконец сказал он.

Шейла лишь молча кивнула и отошла. И тут же к ним подошел кое-кто из гостей.

— А мы думали, что Санта и матушка Клаус — муж и жена только на представлении.