Рождественский квест - [21]

— Я ведь ещё и покуковать могу! — Сергей снова вытолкал сонную кукушку из часов. Она что-то пару раз вякнула и, недовольная, убежала назад.

— Или даже пострелять за тебя! Мне ведь это тоже ничего не стоит!

Едва только Сергей скользнул в механике по узлам карабина, солдат уронил оружие и отступил на пару шагов. Тогда Сергей демонически, как ему того хотелось, а на деле просто по-лошадиному, заржал и проник в спусковой механизм карабина. Три выстрела с интервалом в полсекунды громыхнули неожиданно для него самого, и он замолчал. Солдат отпрыгнул от карабина, как от ядовитого паука, и прижался к стене. Капитан заорал что-то на немецком и, схватив со стола стек, ударил Сергея по лицу. Удар обжёг щеку.

— Кто фы такой, шорт фас фасми!!! — в истерике закричал капитан, забыв о чистом русском произношении.

— Я? — Крутояров поднялся на ноги, держась за стол. — Обычный русский парень, каких много! Такие, как мы, будут размахивать красными флагами в сожжённом Берлине.

Гестаповец сел на край стола. Выронил стек. Трясущейся рукой нащупал пачку, вынул сигарету. Взялся было за зажигалку, но отбросил её в сторону и достал из кармана штанов коробок спичек. Прикурил. Капитан был испуган, но держал себя в руках. И когда он заговорил, то в его голосе было больше металла, чем во всех танковых дивизиях Паулюса. Он снова заговорил на русском без акцента.

— Меня, кстати, зовут Харт. Ганс Харт. Многие называют меня жестоким Гансом. Думаю, вам понятно, что такое прозвище мне дали не только по фамилии. И даже если вы сможете напугать всю немецкую армию, мои нервы расшатать у вас не получится. К тому же, вы в наших руках. А от гестапо ещё никто и никогда не уходил. Даже со всеми фокусами ваша участь решена. Вы сами сделали выбор. Но я могу предложить вам сделку. Я понимаю, что на нашу сторону вас не переманить. А вы, вы понимаете, что, убив нескольких солдат рейха, подписали себе приговор? Но если расскажете всё о газете, о том, кто готовит материалы, кто печатает, если покажете, где прячут печатный станок, то смерть будет лёгкой и быстрой. Я даже разрешу вам выбрать — пуля или нож. Или вы предпочитаете яд?

Сергей стоял перед ним как нашкодивший ребёнок. Он был поражён, с какой лёгкостью капитан нашёл в себе силы и взял ситуацию под контроль.

— Да хоть на кол сажайте, — устало проговорил он, — я всё равно к газете отношения не имею.

— И на кол тоже посадим, всему своё время, — капитан Харт оторвался от стола и прошёлся по комнате. — Как говорится, устроим вам все тридцать три удовольствия.

Офицер взглянул на солдата, всё ещё жавшегося к стене и глядевшего на Крутоярова безумными глазами. Прикрикнул на него, и тот, с опаской подобрав карабин, бочком вышел в коридор.

— А если я покажу вам, где находится печатный станок? — спросил Крутой.

Глаза капитана Харта азартно заблестели.

— Буду честен. Жизнь я вам обещать не могу. Вас убьют. Но убьют быстро и небольно. Это война, здесь должен быть только один победитель и только один проигравший.

— Одно условие. Верните мои часы и одежду. И я покажу вам, где спрятан станок.

Капитан усмехнулся:

— А зачем они вам? Жить вам осталось недолго.

— Ну, часы мне просто дороги как память. А вот если вы не хотите, чтобы я околел раньше, чем покажу, где находится станок, то верните мои тёплые вещи.

— Разумно, — ответил Харт и снова кликнул солдата.

Через некоторое время Сергею вернули и унты, и бушлат, и даже часы. Воин, принёсший вещи, был очень недоволен — видно, что отрывает от сердца, мародёр чёртов.

Теперь оставалось только надеяться на то, что ему удастся сквозануть от них. По крайней мере, сейчас они его убивать не собираются, и пока типографию не нашли, то возможно, он будет жить. Именно поэтому решил пока не переубеждать капитана. Хочет тот думать, что русский — книгопечатник, ну, и пусть себе думает. А вот убежать от них будет не просто. Фашисты только в старых военных фильмах все сплошь идиоты. Нет, они не дураки. А уж офицер гестапо и вовсе умный человек, хоть и сволочь. Такого просто так, на дурика не проведёшь. Скорее, сам тебя обует, как лоха.

— Значит, решили выбрать лёгкую смерть? — спросил гестаповец.

Крутояров молча кивнул и опустил голову. Он прислушался к своему телу. Вроде начинал отходить. Не в идеальной форме, конечно, но двигаться свободно уже сможет. Да и кости не так болят, как совсем недавно. А вот с «механикой» снова беда. Опять перенервничал, и чувства заглохли. Теперь он даже зажигалкой щёлкнуть не сможет.

— Поехали? — спросил Харт и протянул пленнику блестящую пачку — Сигарету?

— Нет, спасибо. Накурился. Не знаю, как вы вообще такую гадость курите.

— В Германии с сигаретами туго, — заметил офицер. — Антитабачная кампания. Так что приходится курить то, что есть. «Не он её, а она жрёт его».

Сергей непонимающе посмотрел на Харта, но тот махнул рукой на дальнюю стену, где висел плакат, изображающий огромную зубастую сигарету, пожирающую курильщика. На нём было написано:

«Nicht or sie… sie frißt ihn».

Крутояров вспомнил, что Гитлер, будучи некурящим, решил сделать здоровым и весь народ. Наверно, поэтому немецкие сигареты и сейчас многие называют морской травой. Хотя Горбачёв, вон, с пьянством боролся, боролся, сухой закон вводил, а русская водка как была самым лучшим из крепких напитков, так и осталась.