Рождественские рассказы - [15]

Когда кто умеет с толком и блеском тратить деньги, тот никогда не будет затрудняться в способах их добывания. Для вида я играл на бирже с переменным счастьем, и, в минуты благородной ссоры с моими покровительницами, как я их называл «дойными коровами», я легко находил кредит даже у известного Мишеля... у этого неблагодарного животного, поставившего меня раз в необходимость поставить фальшивую подпись на векселе. Помнишь, милый Жорж, как ты раз чуть не влопался? Потом это у меня вошло в привычку, выработался характер и сила воли, презрение к разным ненужным формальностям, прописным требованиям морали, и когда я был даже арестован и попал в сильное подозрение, то знание дел и жизненный опыт дали мне возможность выйти победоносно из беды, утопив двух моих товарищей, Коко Брике и Костю Гульфика... Ха, ха, ха! Не будь дураками! Так точно, как ты, барон, помнишь, с этой историей подложной духовной купца-раскольника? Было даже время, когда я чуть не наделал глупостей, это, когда я, как дурак, влюбился в кошку Гризи, наездницу в цирке, и попал под ее влияние... Я ее прекрасно обставил, завел ей лошадей и все прочее, но кончилось тем, что меня избили клоун и два акробата, избили жестоко, а та, подлая, при сем хохотала!

— Господа! Жорж, Серж! Что это вы сделали такие кислые гримасы? Ну, что за беда, что били?.. Вы еще счастливо отделались, ведь вас били татары у папа Бореля, а то били акробаты... что гораздо хуже... и вообще, я вам должен заметить, что быть битым негласно, так сказать неофициально, не беда. Умейте сохранить тайну, озаботьтесь, чтобы печальный инцидент не был разглашен, и гордо несите на плечах свою независимую благородную голову. Не правда ли, барон?

— Ну, я всегда приглашал к барьеру, конечно, если это были люди равные по происхождению!

— Я тоже, но всегда умел устроить так, что на месте поединка, одновременно с противником и его секундантами, появлялась полиция!

После неприятного столкновения с представителями цирка мне не повезло, и я должен был временно оставить даже столицу. К тому же одновременно поступило взыскание по двум моим векселям и совершенно для меня неожиданно. Один из высокопоставленных юнцов, жаждавших познаний тайников жизни, пользующийся для сей цели моим руководством, скомпрометировал мое имя самой дурацкой оплошностью и предал позорно своего наставника. Правду говорят, будто беды сваливаются всегда гуртом и редко приходят в одиночку. Так и на меня посыпались шишки, словно из мешка прорванного. В клубе меня попросили не бывать, моя, большей частью счастливая, игра, очевидно, возбуждала зависть и, наконец, я, всегда стоящий во главе, составляющий центр кружка блестящей молодежи, принужден был очутиться в числе потешной свиты миллионера Василиского, этого идиота, паралитика, да и то в силу покровительства, Нюши Ай-люли, из хора Мишки Соколова.

Я даже стал падать духом, и в тоне моего независимого голоса стали замечаться собачьи нотки, якобы просящие подачки. Мои друзья, те, которые мне были не раз многим обязаны, стали небрежно протягивать мне два пальца, а то и совсем делать вид, будто меня не замечают и... к довершению всего, за мной стали следить лакеи моего миллионера. Я день и ночь ломал голову, придумывая, как и чем выйти из этого невыносимого положения. Я тонул и хватался руками, за что ни попадя, и вдруг, совершенно неожиданно, моя счастливая звезда ярко загорелась над моей головой. Я был спасен! Мне сделали предложение обвенчаться с одной особой, конечно, женского пола, которой почему-то захотелось или просто нужно было прикрыться моим громким именем и титулом, и условия были подходящие: треть суммы немедленно, для приведения моих дел в порядок, треть в день венца и последнюю треть — в вагоне заграничного поезда, и именно в том вагоне, где я не мог встретиться со своей молодой супругой.

Снова настали золотые дни Аранжуэца. Я быстро восстановил свой престиж и заблистал снова... но ненадолго. Здоровье мое расстроилось, и воды Монако мне не помогли, а скорее повредили. После трехлетнего отсутствия моего из пределов дорогого отечества, я вернулся назад. Меня привезла с собой одна испанская жидовка, не первой молодости, но эффектная красавица-авантюристка, и привезла на свой счет, в качестве руководителя в стране варваров, на первых, по крайней мере, шагах ее деятельности в новой сфере. Конечно, мы условились, что это, будто, я сам вывез из-за границы такой перл — это должно было придать солидность положению новой звезды на нашем горизонте. Я устроил для нее прекрасный салон, рекламировал мою испанку превосходно, добыл ангажемент на двух летних сценах. Дела пошли превосходно! Но, увы! Опять-таки ненадолго! Хотя мы с Элеонорой ди-Торидо и приняли все меры осторожности, но жалоба обиженных фортуной достигла слуха тех слоев общественной администрации, с которыми мы тщательно избегали столкновений, и полный крах обрушился, как гром с небес, на наши головы. Рулетка в салоне испанки была накрыта и, конечно, сейчас же закрыта... кажется, вышло что-то в роде каламбура?.. Рейзу Кивеке, Донна ди-Торидо тоже, выпроводили вон из страны северных варваров, а меня за пределы столицы. И это еще слава богу!.. Мой друг, известный адвокат Хапензон, говорил мне: