Рождественская оратория - [18]
А мы с мисс Лолой взлетали все выше к звездам, парили в объятиях друг друга, кружили вокруг планеты Марс, вокруг жаркой Венеры. Из дальней дали доносились звуки аккордеона, затихали тарантеллы, уста к устам пред огнями звезд, словно рыбы в забытом аквариуме.
— Дамы и господа, сенсационный аттрак…
Гром пушечного выстрела прокатился по кухне.
— А пока мы летели, на земле убрали страховочную сетку. Когда эрцгерцог Фердинанд снимал сюртук, пуля уже пронзила его, когда Жан Жорес надевал шляпу, его голову уже пробила пуля убийцы. А трава на лужайках, где в парках Европы нас ожидала отдыхающая публика, была влажная, и лица людей опущены долу.
Мы падали. Ухватиться не за что — даже лунного лучика не нашлось, ведь пушки перебили все лучи у самого основания, и приземлиться некуда, ведь ракеты погасили все звезды, и я, смеявшийся и махавший тросточкой, последний человек-ядро, мастер забытого искусства, падал вместе с мисс Лолой из Маркарюда, уста к устам, падал к выжженной земле. И очутился тут, на полу. Отсюда ничто упасть не может.
В кухне воцарилась тишина. Куриное перышко трепетало на пороге, потом вместе с мягким дыханием осени скользнуло внутрь, приблизилось к Сплендидову отцу. Тот взял его в руки, осмотрел, провел им по здоровой щеке.
— Вот так было в ту пору, — сказал Альфонс Нильссон. — А теперь вот этак.
— Ну а вообще-то, пап?
— Вообще было тяжко.
— А все ж таки… Когда ты упал. Почему так вышло?
Они сидели на полу, Альфонс Нильссон посмотрел на дверь:
— Мама твоя не любит, когда я об этом рассказываю.
— Так ее тут нету.
— И я не знаю, поймут ли такие маленькие мальчики…
— Ну, пап. Сиднеру нужно услышать. Я же говорил тебе. Ему очень нужно узнать, как оно есть. Не то ведь вконец в своих раздумьях утопнет.
Альфонс Нильссон уперся костяшками пальцев в пол, толкнул тележку к двери и выглянул наружу.
— Дело было так, ребята, — прошептал он и улыбнулся. — Влюбился я в нее, в эту мисс Лолу. По правде-то ее звали Грета Свенссон. А она была замужем, за этим, за канониром. И как-то раз он нас застукал, когда мы…
— Когда вы были вместе?
— Точно. На следующем представлении он установил пушку на неправильном расстоянии, в десяти метрах от страховочной сетки. Когда я через три месяца очнулся в больнице, цирк вместе с канониром, Гретой и всеми моими друзьями уже плыл в Америку, на «Титанике».
Сплендид внимательно посмотрел на Сиднера.
— Мама была в этой больнице сиделкой.
— Это точно, — довольно хохотнул Альфонс Нильссон.
Потом они лежат на травяном брюхе осени и плюют по муравьям. Над ними пламенеют гроздья рябины, небо чистое, высокое, воздух еще теплый. Они норовят попасть плевком в муравьев, хоронят их в белой пене. Те некоторое время сопротивляются, но постепенно замедляют движения и, скорчившись, замирают, — пора их выудить и поглядеть, как они оживают.
— Во силачи, обалдеть можно. Малюсенькие, а силенок — ого-го!
— Здорово твой папа рассказывал!
— Вся штука небось в том, что они не думают. Другой раз мне тоже охота быть таким, ну, который прет напролом, не раздумывая. Слышь, Сиднер!! А вдруг нам только кажется, что мы думаем. И кто-то плюет в нас, и мы тоже барахтаемся в слюнях. И нас тоже кто-то вытаскивает и кладет на сухой листок, а мы немного погодя, как прочухаемся, говорим: ну, старик, пронесло. И живем дальше.
— Неужто все, что он рассказывал, правда?
— Думаешь, папаша мой врет?
— Да нет.
— Загибает маленько, само собой. И пускай, по-моему, тут он в своем праве. Не больно-то весело жить без ног. Я другой раз вожу его в лес. Он птиц очень любит. Берем с собой кофию и сидим тихонечко. Ты кем будешь, когда вырастешь?
— Вряд ли я доживу до тех пор, — говорит Сиднер.
Сплендид перекатывается на спину.
— Я-то, надо быть, по отцовскому делу пойду.
— А вдруг упадешь, как он?
— Все равно дело стоящее. Хотя чудно, что ни говори. Ты прикинь, летал-то он, считай, секунд двадцать за неделю. Ежели с ангажементом был порядок. Двадцать секунд, заместо того чтоб цельными днями торчать у станка на фабрике. Папаша вдобавок сказывал, что этакими вещами беспременно кто-нибудь должон заниматься. Показывать, что жизнь — штука непростая. Что есть люди особенные. Чтоб народ думал: Господи, бывают же полоумные! Очуметь можно! Он не то чтобы воображает, будто они станут ломать себе башку над его поведением, нет, они должны думать о том, что раз в жизни видали летящего человека. Должны запомнить эту картину. Лучше всего выступать перед детьми, так он говорит, они мастера преувеличивать и всю жизнь помнят, что как-то раз видали человека, который умел летать. Папаша говорит, чувствуешь себя как бы стихотворением. По крайней мере, строчкой стиха, и кто-нибудь должон создавать такие строчки. Нельзя это дело бросать. Священники-то не бросают, и музыканты тоже. Вот как мой папаша говорит. Я думаю, ты, когда вырастешь, будешь слесарем. Если, понятно, доживешь.
— Слесарем? Почему это? Ключи буду делать, что ли?
— Не только. Двери будешь открывать всяким людям, которые не могут войти в свой дом. А этаких уйма наберется, вечно они забывают, куда задевали ключи, а бывает, карманы у них худые, по бедности. Знаешь, сколько я ключей находил, не сосчитать, другой раз за один день по нескольку штук.
Ёран Тунстрём (1937–2000) — замечательный шведский писатель и поэт, чьи произведения стали ярким событием в современной мировой литературе. Его творчество было удостоено многих литературных наград, в частности премий Северного совета и Сельмы Лагерлёф. Роман «Сияние» на русском языке публикуется впервые.Герой романа Пьетюр Халлдоурссон, удрученный смертью отца, перелистывает страницы его жизни. Жизнелюбивый, веселый человек, отец Пьетюра сумел оставить сыну трогательные — отчасти смешные, отчасти грустные — воспоминания, которые помогают тому пережить свое горе.Игра света в пространстве между глазами читателя и страницами этой замечательной книги вот истинное сияние, давшее название новому роману Ёрана Тунстрёма.«Афтонбладет».
Один из самых известных шведских писателей XX века Ёран Тунстрём написал свою историю об Иисусе Христе. Рассказ ведется от лица главного героя, отрока из Назарета. Его глазами читатель видит красоту и мучительность мира, в котором две тысячи лет назад жили иудеи, изнемогая под бременем римского владычества. Это роман о детстве и молодости Иисуса Христа — том периоде его жизни, который в Евангелии окутан покровом тайны.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Автор книги рассказывает о судьбе человека, пережившего ужасы гитлеровского лагеря, который так и не смог найти себя в новой жизни. Он встречает любящую женщину, но не может ужиться с ней; находит сына, потерянного в лагере, но не становится близким ему человеком. Мальчик уезжает в Израиль, где, вероятно, погибает во время «шестидневной» войны. Автор называет своего героя боксером, потому что тот сражается с жизнью, даже если знает, что обречен. С убедительной проникновенностью в романе рассказано о последствиях войны, которые ломают судьбы уцелевших людей.
Генрих Бёлль (1917–1985) — знаменитый немецкий писатель, лауреат Нобелевской премии (1972).Первое издание в России одиннадцати ранних произведений всемирно известного немецкого писателя. В этот сборник вошли его ранние рассказы, которые прежде не издавались на русском языке. Автор рассказывает о бессмысленности войны, жизненных тяготах и душевном надломе людей, вернувшихся с фронта.Бёлль никуда не зовет, ничего не проповедует. Он только спрашивает, только ищет. Но именно в том, как он ищет и спрашивает, постоянный источник его творческого обаяния (Лев Копелев).
Жан Кальме, преподаватель латинского языка и литературы в лозаннской гимназии, страдает от гнета своего деспотичного отца, который отнял у него любимую девушку, а вместе с нею уверенность в себе. Жан Кальме психически сломлен, его жизнь состоит из страхов, и даже смерть отца не может эти страхи развеять. И когда Жан Кальме встречает юную красавицу Терезу, он боится одного: как бы отец — или его призрак — не завладел ею. Страх руководит всеми действиями Кальме и доводит его до самоубийства.
Ян Гийу (Jan Guillou), один из самых популярных современных писателей Швеции, в своем увлекательном романе создает яркую фреску жизни средневековой Скандинавии. Вместе с главным героем романа, юным Арном, читатель побывает в поместье его отца Магнуса, в монастыре цистерцианцев, на деревенской свадьбе и на тинге, съезде благородных рыцарей, где решается, кто будет королем страны. Роман, переведенный на многие языки мира, в 1988 году был удостоен высшей литературной награды Швеции.На данный момент писателем созданы четыре романа из цикла «Рыцарь Арн», но в России издан лишь первый.Цикл «Рыцарь Арн»:1.