Рожденные лихорадкой - [81]

Если верить ему, то она когда-то была смертной и была влюблена в виновника всех бед их расы, создателя скверны, того, кому была совершенно безразлична предыдущая Королева, его суженая, и уж подавно двор, который он покинул.

— Круус вынудил тебя выпить из котла забвения, — сказал Король перед тем как уйти.

Она никогда не пила из котла. Королевам это не положено.

— До того, как ты стала Королевой. Когда ты была моей.

Она не поверила ему. Отказывалась ему верить. А даже если так и было — какая теперь разница? Она теперь та, кем является. Светлая Королева — лидер истинной расы. Целую вечность ею является. Ничего не знает о его лживых историях. И знать не хочет.

Но в то же время, ей совершенно не понятно, зачем ему весь этот фарс.

Ему ничего от неё не нужно. Он Тёмный Король. Сущность, состояние материи, которое далеко за гранью их восприятия. Ему ничего и ни от кого не нужно. Легенды становились слишком путанными, когда речь заходила о его происхождении. То же касалось и их происхождения.

Она прищурила свои тканевые глаза, плетение гобелена пошло рябью. Как такое безумное, как Король, существо смогло изобразить глубину чувств, открывшуюся её взору?

Эмоции были чужды её расе в этом их первозданном виде. Они могли ощутить лишь отголоски того, что чувствовали примитивные создания, среди которых они жили, по этой причине она и выбрала этот мир: скрасить их блеклое существование, усилить угасающие страсти, чтобы удовлетворить их в полной мере.

Но на огромном круглом возвышении женщина, которая выглядела и двигалась точно так же, как она, глядя вниз на существо, которое она впускала не только в своё тело, но и в самую свою душу, смеялась так, как сама Эобил никогда не смеялась. Прикасалась так, как она сама никогда не прикасалась. Была взволнована Королём, которого ненавидела, до такой интимной глубины, которую считала невозможной.

— Брось свою глупую затею, — произнесла женщина на кровати, внезапно став серьёзной. — Сбеги вместе со мной.

В видении Король тут же разозлился. Она это чувствовала, даже будучи гобеленом.

— Мы уже говорили на эту тему. Вопрос исчерпан.

— Мне это не нужно. Я не хочу жить вечно.

— Это не ты останешься одна после твоей смерти.

— Тогда стань таким же человеком, как я.

Эобил ещё больше сощурилась. Фейри, который ради человека готов стать человеком? Да никогда. Лишь один Адам Блэк мог настаивать на подобной глупости, так опуститься, но для этого его безумия были веские причины, и вина за это лежала целиком и полностью на ней.

Король же продемонстрировал свойственную всем фейри ответную реакцию.

Отвращение.

Он не желал отрекаться от славы Древних, достойных чести, Первородных. А в его случае, может, и самого Первозванного. Но всё же… Песнь была доверена не ему. А женщине. И на то была веская причина. Страсть не ослепляет женщин. Она их очищает.

И когда он поднялся, возвысившись над женщиной, которой по его утверждению и была Эобил, она почувствовала то, что чувствовала женщина, лежащая на кровати, и это раздражало, причиняло неудобство: бессилие от осознания того, что ей не добиться своего. Обреченность, ведь невозможно заставить слепого увидеть. Она знала, что ей уже не достучаться до своего любовника.

Но помимо этого женщина на кровати чувствовала что-то такое, чего Эобил было не понять.

Любовь была для неё самым важным во вселенной. Важнее даже самой Песни. И без любви и свободы для неё жизнь была бессмысленной.

Женщина на кровати разразилась слезами, когда Король ушел.

Женщина на гобелене молча наблюдала.

И если ради того, чтобы обезопасить свой двор, ей придётся притворятся той женщиной, так тому и быть.

Но Королю придётся за это дорого заплатить.

Глава 26

Отделяй же слабых от старых, Мой разговор с самозванцами краток…[44]

— Она не может быть человеком, — возразила я, уставившись на существо, так невероятно похожее на мою сестру. — Это невозможно. Я слышала о двойниках, но не верю в их существование. Они не могут быть настолько похожи. Здесь же всё сходится до мельчайших деталей, за исключением нескольких незначительных нюансов, вроде бриллиантового кольца на ее пальце.

Самозванка сидела, прислонившись к ящику, и вертела головой из стороны в сторону, переводя взгляд с меня на Бэрронса. За мной она наблюдала с опаской, как будто пыталась убедиться, что я не начну снова наступать на нее.

Я посмотрела на Бэрронса в безмолвном страдании, не желая признавать очевидное. Сейчас, как никогда прежде, я сомневалась в том, что смогла той ночью в КиСБ вырваться из лап Синсар Дабх.

«Вы здесь, я здесь, и все это реально, — Бэрронс спокойно и мрачно смотрел на меня. — Только не падайте в обморок, мисс Лейн.»

Я замерла.

«Я никогда не падаю в обморок.»

«Вот и не забывайте об этом. Не стоит. Сконцентрируйтесь. Мы во всем разберемся. Вы пытаетесь увидеть сразу всю чертову картинку целиком. У любого от этого снесет крышу. Как следует вести себя на минном поле?»

«Обойти его?»

«Продвигаться шаг за шагом.»

Он был прав. Надо сконцентрироваться.

Я оглянулась на существо, притворяющееся моей сестрой. Оно сидело и выглядело таким же сбитым с толку и обеспокоенным, как и в первый раз, как я его увидела. А затем оно вопросительно взглянуло на Бэрронса.