Рожденные лихорадкой - [80]

— Моя сестра мертва. Еще одна попытка.

Оно уставилось на меня в плохо освещенном подвале, а затем, спустя мгновение, встало на четвереньки и начало пятиться, прижимаясь к ящику с оружием, и подтянуло колени к груди.

— Я не умерла. Почему ты не причиняешь мне вред? В какую игру ты играешь? — воскликнула она. — Это Мак не позволяет тебе навредить мне? Она сильная. Ты даже понятия не имеешь, насколько она сильная. Тебе никогда не победить!

— Я не играю в игры. Играешь как раз ты. Какого черта здесь вообще происходит?

Оно сделало глубокий судорожный вздох и вытерло слюни со своего подбородка.

— Я не понимаю, — наконец, сказало оно. — Я не понимаю, что происходит. Где Дэррок? Что случилось с людьми? Почему в Дублине все такое разрушенное? Что здесь творится?

— Мисс Лейн, — глубокий голос раздался из погруженной в тень лестницы, — это не фейри.

— Нет? — резко бросила я. — Ты уверен?

— Безоговорочно.

— Тогда кто это, черт возьми? — прорычала я.

Бэрронс вышел на свет у подножия лестницы, полностью одетый, и я поняла, что ему, очевидно, приходится хранить кучу одежды по всему городу, на случай непредвиденной трансформации.

Он окинул Алиноподобие холодным, пронизывающим взглядом.

А затем посмотрел на меня и тихо произнес:

— Человек.

Глава 25

Внутри этих тюремных стен у меня нет имени…

Когда Светлая Королева впервые увидела иллюзию-воспоминание Тёмного Короля в белой, залитой ярким светом половине будуара, где она оказалась запертой с помощью магии, которая была превыше её понимания, она вжалась в стену, обратившись в гобелен. Ей пришлось молча наблюдать за весьма живописной сценой совокупления, и если поначалу она делала это поневоле, то со временем прониклась к ней живым интересом.

Её двор был двором чувственности, и этот мужчина по праву когда-то считался его королём. Комната была насквозь пропитана страстью, насыщая сам воздух, в котором был подвешен и её гобелен, драпируя плетение его нитей ещё одним её поневоле возбужденным воплощением.

Взору посетителя на стене будуара открылась бы лишь красочная картина охоты, в центре которой, перед жертвенником, на котором лежал великолепный белый олень, стояла, глядя с гобелена, хрупкая, миловидная женщина со светлыми волосами и радужными глазами.

Она на королевский зубок выучила легенды о невероятно гениальном, ужасающе могущественном, диком, полубезумном богоподобном короле, который чуть не уничтожил всю их расу, приговорив их влачить жалкое существование из-за своей одержимости смертной.

Она презирала Тёмного короля за то, что он отгородился от неё. За то, что он убил истинную королеву, прежде чем Песнь была передана по наследству. За то, что им ради выживания пришлось вступить в союз со слабовольными существами и стать тенью былого величия и могущества.

Она и себя презирала за то, что не смогла разглядеть того, кто скрывался за фасадом ближайшего её советника В'Лейна, и позволила ему запереть себя в студёной темнице, в ледяном гробу, где ей ничего больше не оставалось, кроме как надеяться на то, что посеянное давным-давно среди Келтаров, ОКоноров и многих других принесёт свои плоды, и ей удастся выжить. Выжить лишь для того, чтобы снова поставить на кон свою жизнь уже в следующем испытании, которое тоже было ей открыто в видении.

А это её навязанное магией заточение в наполненном воспоминаниями будуаре вовсе и не жизнь. Она словно заперта в очередном гробу в то время, как её раса страдает от неизвестно каких мучений.

Стены тюрьмы для Тёмных пали. Даже будучи в ледяном плену гроба, полностью лишенная сил сутью тёмной тюрьмы, которая не допускала присутствие магии, она почувствовала, как стены вокруг неё рухнули, ощутила тот самый момент, когда древняя, несовершенная песня угасла.

Она, как никто другой из Светлых, понимала, в какой опасности находится их раса. Ведь это она использовала несовершенную Песнь, фрагменты которой отыскала то тут, то там, чтобы связать царства Фэйри с миром смертных. Она смогла уберечь свой двор, над которым нависла угроза вымирания, лишь обручив его с планетой людей.

Необратимо.

И если этот мир поглотят чёрные дыры, то та же участь постигнет и царства Фэйри.

Перед королём она притворилась, что ничего этого не знает, но именно по этой причине она так настаивала на том, чтобы он начал действовать.

Она прекрасно осознавала, насколько плачевными были их обстоятельства. Она сама пыталась найти мифическую Песнь, пытаясь восстановить ту колоссальную магию, что породила их расу. Она изучала легенды. Знала правду. Песнь взыскивала непомерную плату с несовершенных существ, коими все они являлись в разной степени. Не существовало легкого решения. Ей придётся многого лишиться.

Но ещё она знала что-то, чего не знал даже сам Король. Если ей удастся с помощью манипуляций и соблазна вынудить его спасти Дублин и соответственно её двор, наибольшую цену придётся заплатить именно ему.

Гобелен, в который она превратилась, покрылся рябью и содрогнулся от лживых иллюзий Короля. Ведь если верить им, то это именно она лежала на тех густых мехах и кроваво-красных лепестках роз, пока в воздухе витали бриллианты, освещая будуар словно миллионы сверкающих звёзд.