Рожденные лихорадкой - [110]

— предложила я.

«Он бы не хотел, чтобы она видела его таким.»

«Мне кажется, она ничего вокруг себя не замечает,» — отметила я.

«А мне кажется, что это с ней уже давненько происходит,» — он демонстративно посмотрел на покрытого копотью плюшевого зверька, которого я не выпускала из рук, пока мы ехали в одном из Хаммеров Девятки в Дублин.

Я сунула его ей в руки, уложив в свою постель.

И заметила лишь слабые признаки жизни в ней, когда она, вздохнув, крепко его обняла и прошептала что-то вроде:

— Я вижу тебя, Йи-Йи.

Моё сердце чуть не разорвалось от боли прямо у меня в груди, когда я это увидела. Mea culpa. Я возненавидела себя ещё сильнее за то, что загнала ее в Зеркала в тот день. Только теперь я начала понимать, чего ей стоили те годы.

И глядя на нее, я подумала, а что если Алина все-таки жива? Ведь тогда я загнала Дэни в Зал ни за что, раз она не убивала мою сестру.

На несколько по-настоящему адских мгновений мне захотелось свернуться где-нибудь калачиком и умереть.

Я запретила себе так думать. Моя смерть ничем не поможет Дэни. А всё остальное не имеет значения.

Лор прошел мимо меня, и я последовала за ним в кабинет Бэрронса.

Плюхнувшись в кресло за столом, я с опаской уставилась на Риодана. Бэрронс оборачивал его обгоревшее тело полосками ткани, смоченными в какой-то серебристой жидкости, тихо нашептывая в процессе.

— Он очнулся, — сказал Бэрронс.

Мог этого и не говорить. Я видела, как он вздрагивал от боли всякий раз, когда Бэрронс накладывал практически невесомые сияющие бинты на его лишенную кожи плоть. Смотреть на то, как один из Девятки трясётся от боли — ужасающее зрелище.

— Может, тебе стоит вырубить его для его же пользы? — спросила я, чувствуя себя при этом неловко.

Лор рассмеялся.

— Сам не раз об этом подумывал.

— Он хочет быть в сознании, — шепотом ответил Бэрронс.

— Он разговаривает?

— Да, — сиплым голосом произнёс Риодан.

— Можешь рассказать, что случилось?

Раздался хлюпающий вздох.

— Она помчалась в то… проклятое аббатство, как… разъярённая тигрица… к своему детёнышу. Я решил… что пять с половиной лет — немалый срок… а значит вполне возможно у неё есть ребёнок… и она вернулась вместе с ним.

«О, боже!» — с ужасом подумала я, а мне ведь подобное даже в голову не приходило! Может, этот медвежонок принадлежит её ребёнку? Её ребёнку? Через что же Дэни пришлось пройти в Зеркалье?

— Я всё кружил вокруг неё, пытаясь не допустить, чтобы она… обгорела, но она вела себя так… будто не чувствует жара. Господи, я там еле дышал. Обваливались балки, рушились каменные стены.

— Почему ты, нахрен, не перекинулся? — прорычал Лор, искоса на меня поглядывая.

— Да в курсе я, — сказала я ему невозмутимо. — И ты, конечно же, в курсе, что я в курсе.

— И всё понять не могу, почему ты до сих пор жива, — холодно ответил он.

— Не мог… она бы увидела, — резко булькнул Риодан.

— Вот и я об этом, — сказал на это Лор, бросая на меня взгляд.

Я проигнорировала его.

— Ты уверен, что ему можно разговаривать? — спросила я у Бэрронса с тревогой.

Бэрронс многозначительно посмотрел на меня.

— Раз он это делает, значит так нужно.

— Продолжай, — поторопила я Риодана.

— Я должен сказать. Вы… должны знать

— Он будет без сознания, когда я закончу, — пояснил мне Бэрронс. — Некоторое время.

— Она продолжала твердить… что должна спасти… Шазама. Что без него она бы… не выжила. И что она его не может… потерять. Что не покинет его. Никогда. Что она уже однажды облажалась… и больше этого не допустит. Она была… Ах, мать вашу. Ей словно снова было четырнадцать. Её глаза… сквозь них сияло её сердце. И она начала рыдать.

Лор мягко произнёс:

— А перед этим ты никогда не мог устоять.

Риодан лежал, содрогаясь, пока Бэрронс продолжал своё дело, а затем, собравшись с силами, продолжил:

— Она перевернула ту чёртову комнату вверх дном… разыскивая… что-то. Я не мог понять, что она ищет. Там царил полный хаос… Видимо, там произошел взрыв, когда начался пожар. Я мешал… всевозможному… оружию, боеприпасам… попасть в огонь, и не давал ей обгореть. Там было полно еды… Замусоленная наволочка с уточками… Повсюду тухлая рыба. Хренова рыба. Я всё пытался понять, на кой ей нахрен… рыба.

Тухлая рыба? Я нахмурилась, пытаясь переварить информацию.

— И в конце концов, она… вскрикнула и кинулась к кровати, и я подумал… так вот где ребёнок… ну, ладно… я их обоих вытащу.

Он снова замолчал и закрыл глаза.

— А она вытащила оттуда мягкую игрушку, — тоскливо продолжила за него я.

— Да, — прошептал он.

— А почему она без сознания?

— Из-за меня.

— Ты ударил её? — зарычал Лор, приподнимаясь.

— Я хренов… идиот. Должен был думать головой.

— Что ты натворил? — воскликнула я.

— Когда я увидел… что она держит в руках… воркуя ему на ушко словно… живому, я… — он запнулся и спустя некоторое время прошипел: —…я вырвал его у неё из рук и разорвал, показывая, что это просто… набивная игрушка.

— И она сломалась, — тихо произнёс Бэрронс.

— Впала в ступор. Сначала взгляд её наполнился… невыносимой болью и горем, а затем… просто опустел. Словно она… умерла.

— Думаешь это как в том кино с Томом Хэнксом, где он застрял на необитаемом острове и разговаривал с проклятым мячом на протяжении нескольких лет? — спросил Лор.