Рожденные летать - [63]

В темноте, сгущавшейся за узким кругом света, который отбрасывал костер, мне трудно было разглядеть лицо Мигеля, но я видела, что он сердито сжал свой деревянный крестик в кулаке. Сидевшие рядом Сокол и Ястреб были скорее задумчивы, чем раздосадованы. Маркус и Рэйвен вроде бы даже огорчились, что разговор оборвался, а ответа на поставленный вопрос так и не нашлось. В какой-то момент мне показалось, что Маркус хочет что-то добавить. Он чуть шевельнулся, однако его губы так и остались плотно сжатыми.

— Одну вещь я знаю наверняка. — Я решила взять слово и попытаться разрядить обстановку, чтобы нам не пришлось ложиться спать с тяжелым сердцем.

— Что именно?

— Не знаю, к какому виду нас следует отнести, — я обвела рукой сидящих вокруг костра членов Отряда, — но мы это мы, и мы принадлежим друг другу.

— Мы — икары, — улыбаясь, добавил Ястреб.

Отряд ответил Ястребу одобрительными кивками и нестройными возгласами согласия. Напряжение спало. Я понимала, что мы неизбежно вновь вернемся к этому вопросу и, вероятно, довольно скоро, но я сказала то, во что искренне верила всем своим существом, со всеми своими ДНК мутанта и что там еще было во мне такого неправильного. И я готова была защищать свое убеждение.

Проснувшись утром, Отряд обнаружил Маркуса, поглощенного работой над серией диаграмм, которые он чертил веточкой на песке. Рядом были разложены все семь комплектов наших хвостов.

— Улучшение аэродинамики, — коротко бросил Маркус сгрудившимся вокруг членам Отряда.

— Стоит попробовать, — согласился Сокол.

И Отряд дружно принялся воплощать идеи Маркуса, придумавшего, как улучшить форму хвоста и способ крепления его тесемками к ногам. Вначале Маркус наблюдал за друзьями с тихим удивлением, а затем с неким намеком на удовольствие.

Как только мы поднялись в воздух, стало ясно, что результат даже превзошел ожидания. По возвращении в лагерь Отряд осыпал Маркуса щедрыми похвалами. Для него это оказалось уже слишком. Как только мы отвлеклись на приготовление пищи, Маркус смущенно отошел в сторону.

Но Отряд не забьл о Маркусе. В последующие дни мы все чаще и чаще обращались к нему за советами. Сначала они касались технической стороны наших полетов, затем и многих бытовых вопросов, связанных с жизнью лагеря. Постепенно Маркус начал чувствовать себя все увереннее и увереннее, иногда он даже решался высказать предложение прежде, чем у него просили совета. Он все больше напоминал нам старшего брата — молчаливого, но внимательного присматривающего за младшими членами семьи. Однажды Туи не выдержала и со смехом сказала:

— Маркус, ты как старый мудрый филин: сидишь молча на своем камне, наблюдаешь за нами, помаргивая большими глазами, а потом как скажешь что-нибудь такое, с чем и не поспоришь.

— А ведь и верно, Маркус! — отозвался, тоже со смехом, Ястреб. — Кстати, как тебе имя? Не хочешь стать Филином?

Маркус задумался. Затем пожал плечами:

— Почему бы и нет? Новое имя — новая жизнь.

Отряд взорвался хохотом и дружными аплодисментами. Даже Рэйвен пару раз едва заметно кивнула. Новокрещеный Филин хлопал глазами, уголки его губ тронула легкая улыбка. Однако вскоре он отступил назад и, вернувшись на камень к Рэйвен, остаток вечера старался не привлекать к себе внимания.

Рэйвен же большую часть времени, свободного от полетов, проводила, практикуясь в искусстве каллиграфии. Китаянка бродила вокруг лагеря и с рассеянным видом чертила прутиком бесконечные иероглифы на пыльной земле. Она по-прежнему не говорила, однако всегда охотно откликалась на приглашение принять участие в изобретенной нами игре — трэшболе[17]. Причем все довольно скоро заметили, что та команда, к которой присоединялась Рэйвен, как правило, выигрывала.

— Ты как талисман, Рэйвен, приносишь удачу, верно? — смеясь, сказал Ястреб, когда они, торжествуя третью подряд победу, вскинули руки и шлепнули друг друга по ладоням. Китаянка залилась краской, и широкая улыбка осветила ее лицо. Никто из нас до сих пор не видел, чтобы Рэйвен так улыбалась.

— Все любят Рэйвен, — пробормотала я себе под нос. Мы с Туи, усевшись в сторонке от общего круга, приводили в порядок перья на хвостах, потрепанных за целый день полетов.

— Конечно, — откликнулась Туи, — она в нашем Отряде как младшая сестра. — Хотелось бы мне, чтобы моя настоящая сестренка была такой же аккуратной и спокойной. И тихой.

— Скучаешь? — спросила я.

— Да… — вздохнула она. — Впрочем, меня не особо печалит, что больше не нужно за ней присматривать. Мне бы за собой присмотреть. — Туи вновь принялась расправлять сбившиеся в комок перья.

— А Сокол? — спросила я, понижая голос и поглядывая по сторонам.

Два икара — Сокол и Ястреб — затеяли борьбу: они валялись в пыли, с увлечением тузя друг друга. Мигель и Рэйвен лениво катали мяч для трэшбола, дожидаясь, пока мальчики придут в себя и прекратят заниматься ерундой.

Не услышав ответа, я обернулась к Туи. На ее лице застыла загадочная улыбка.

— О, давай же, выкладывай, — шепнула я.

Туи оглянулась по сторонам и придвинулась поближе.

— Только не говори никому, ладно? Вчера я позволила ему поцеловать меня.

— Я тебе не верю. Чтобы он тебя поцеловал, да после не раструбил на всю округу? Не может быть!