Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию - [70]

Даже те, кто наиболее тесно с ним работал, о некоторых его ловких расчетах не догадывались. Мак-Кормик, например, понятия не имела, что он получал дивиденды по акциям от «Сёрла». Когда Пинкус сообщал Мак-Кормик, что «Сёрл» согласился поставлять препараты для тестирования бесплатно, он не уточнил, что у компании может быть в этом финансовый интерес. Также он не упоминал – хотя Мак-Кормик могла сама узнать, проверив отчет о расходах, – что, когда Гуди и Лиззи путешествовали по рабочим делам, Лиззи устраивала бурные забеги по магазинам, а счета за покупки отправлялись Мак-Кормик.

Возможно, Мак-Кормик все прекрасно знала насчет дорожных расходов, и ее это не трогало, как в тот раз, когда она согласилась оплатить ремонт мотеля, в котором останавливались ученые – гости Вустерского фонда: Пинкус нанял декоратором жену, а та заказала мебель у своего дяди в Монреале.

Для пятидесятых ничего необычного не было в том, чтобы ученые принимали подарки от фармкомпаний или позволяли тем оплачивать свои поездки. Поведение Пинкуса не так уж отличалось от нормы. Но, по правде говоря, Мак-Кормик была щедра и терпима. Деньги немного для нее значили. У нее не было детей, которые могли бы унаследовать ее состояние. Она не собирала предметы искусства и не вкладывалась в недвижимость. Ее страстью был проект Пинкуса. И если миссис Пинкус хотелось купить пару картин или нитку жемчуга, Мак-Кормик не собиралась поднимать из-за этого шум.

Пинкус собирался взять с собой в Японию не только Лиззи, но и свою дочь Лору, а заодно одну из подруг Лоры по колледжу. Девушки должны были помогать Сэнгер, которая собиралась приехать гораздо раньше начала конференции, чтобы помочь в организации. Гуди и Лиззи намеревались провести несколько дней в Лос-Анджелесе, затем несколько в Сан-Франциско, еще немного на Гавайях, а уже потом, пятнадцатого октября, прилететь в Японию. После Токио они собирались навестить Гонконг, Бомбей и Нью-Дели, где планировали встретиться с исследователями, врачами и политическими активистами, заинтересованными в контроле рождаемости.

Прежде чем отправиться в путешествие, Пинкус получил с личного счета Мак-Кормик чек на десять тысяч долларов (около восьмидесяти семи тысяч по сегодняшним деньгам) – на оплату продолжавшейся в Пуэрто-Рико работы и на грядущие поездки. Как всегда, она готова была заплатить столько, сколько того требовала работа, и, как всегда, она ждала от ученых немедленных действий. Джону Року, спросившему, можно ли ему поехать в Японию, было отвечено отказом. Не то чтобы Мак-Кормик было жалко денег, но она не могла перенести мысль, что работа над таблеткой остановится хоть на минуту.

• • •

Несмотря на трудности со здоровьем и, кажется, бесконечные отсрочки в испытаниях новых вариантов таблетки, Сэнгер вновь обрела надежду. Публикация ее биографии, написанной Лэйдером, оживила внимание прессы. Сорок лет прошло с тех пор, как она улетела в Англию, сбежав от обвинения со стороны федеральных властей. Теперь, в семьдесят пять, она воспринималась не реликтом своей эпохи, а легендарной воительницей, пусть даже и нетвердо стоящей на ногах. Во времена ее молодости женщины были упорнее, сказала Сэнгер молодой корреспондентке «Юнайтед Пресс». Ныне дух противоборства во многих умер. «Говоришь с молодыми студентками, а они отвечают, что ничего не поделаешь», – сказала Сэнгер. Корреспондентка попросила назвать дело, которому посвятила бы себя Сэнгер, будь она еще полна сил. Если считать, что вопрос контроля рождаемости решен, ответила та, то боролась бы за улучшение условий для женщин в тюрьмах. Она призвала женщин найти нечто насущно важное и сражаться за это. «Нужно верить в свое дело, – сказала она. – У меня эта вера есть до сих пор».

Вера у Сэнгер, может, и была, но неясно было, увидит ли она воплощение своей мечты. Меньше чем за три месяца до японской конференции у нее жестоко заболело в груди, и она обследовалась в больнице «Ливанские кедры» в Лос-Анджелесе, опасаясь нового инфаркта. После трех дней наблюдений врачи вынесли вердикт, что это скорее стенокардия, а не инфаркт: боль вызвана тем, что сердечная мышца не получает достаточно насыщенной кислородом крови. Это было проявление ишемической болезни сердца – но недостаточно серьезное, чтобы удержать Сэнгер в клинике. Уступая нездоровью, она объявила родственникам, что уйдет с должности президента Международной федерации планирования семьи – но только после конференции в Японии.

Глава двадцать вторая Таблетка надежды на чудо

Холодным октябрьским днем тысяча девятьсот пятьдесят пятого года Маргарет Сэнгер прибыла в Японию. Ее встречали японскими и американскими флагами. Кто-то преподнес огромный букет цветов. Вокруг толпились газетные репортеры с ручками наготове, фотографы нацеливались, щелкали и тут же перематывали пленку, чтобы уловить каждое движение Сэнгер, сходящей по трапу «Президента Кливленда» на землю Иокогамы.

Немногих американцев в Японии чествовали как героев – но Сэнгер встречали именно так.

Всего за десять лет до этого американские бомбардировщики разнесли в щепки почти половину Иокогамы; семь тысяч человек погибли под бомбами и в пожарах за одно утро воздушных налетов. В Токио во время Второй мировой войны погибли два миллиона военных и миллион мирного населения (можно сравнить с американскими потерями: четыреста тысяч военных и две тысячи гражданских). Когда Япония сдалась, Соединенные Штаты и их союзники взяли страну под свое полное управление. Под мессианским руководством генерала Дугласа Макартура страну полностью переделали. Новая конституция отобрала власть у императора и отдала ее народу. Были разрушены огромные монополии и построена новая экономика на основе свободного капиталистического рынка. Американцы, подобно христианским миссионерам, несли язычникам свой образ жизни. Как писал историк Джон У. Дауэр в книге «В объятиях победителя»: «Оккупация Японии была последним проявлением колониальной самонадеянности, известной как “бремя белого человека”». Обескровленная и разоренная войной Япония не взбунтовалась, а воспользовалась возможностью начать заново. Разгром был опустошительным, но восстановление сулило неслыханные возможности, и японцы энергично за них взялись. Граждане выступали на митингах, чиновники продвигали серьезные реформы. Появились новые знаменитости. Возникали новые религии. В стране царил хаос, но хаос захватывающий, и, когда Маргарет Сэнгер прибыла в пятьдесят пятом, японцам она представлялась величайшей американской героиней – возможно, и потому, что ее история отчасти напоминала их собственную. Она боролась с американским правительством. Она пострадала от американского правительства. Она отстаивала свои убеждения, веря при этом в систему, веря, что демократия и свобода слова дадут людям услышать ее слова. При демократии даже у проигравших есть шанс.