Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию - [35]

«Когда не можешь подтолкнуть, это просто изматывает!» – писала Мак-Кормик в другом письме Сэнгер.

Сэнгер сочувствовала. «Вы совершенно правы, испытывая такие чувства, – ответила она. – Может быть, в ближайшие месяцы нам удастся навестить доктора Пинкуса».

Глава десятая Эффект отскока

Долгие годы Грегори Пинкус искал проект, в котором он мог бы утвердить свое величие, но идеи приходили и уходили, словно любовные интрижки, начинаясь увлечением и заканчиваясь досадой. Вся его карьера была цепью крушений, и после каждого он поднимался и начинал все заново. Так что теперь он хорошо понимал: поиски орального контрацептива связаны с огромным риком. Таблетка может не дать результата, у нее могут обнаружиться серьезные побочные эффекты, пресса снова поднимет его на смех и сделает парией.

Однако, несмотря на все опасности, проект был для Пинкуса идеален. Связан он был с областью науки, которую Пинус знал лучше всего: с размножением млекопитающих. Здесь нужен был ученый, мыслящий агрессивно. Требовались не только научные знания, но и дух предприимчивости, который Пинкусу пришлось у себя развить после ухода из Гарварда. Но лучше всего проект подходил Пинкусу вот почему: ему нечего было терять. Участие в таком сомнительном деле вряд ли могло испортить ему репутацию сильнее, чем она уже была испорчена. Как сказал один из его коллег: «Он не боится ходить по краю, потому что давно ушел за край».

Годы разочарований научили Пинкуса, что успех эксперимента не всегда определяет наука: часто за это ответственны бесчисленные околонаучные силы, из которых на одни он как-то может повлиять, а на другие – нет. Для проекта по созданию таблетки был нужен не столько биолог, сколько администратор – который соберет команду для выполнения всей научной работы, установит связи с производителями, необходимые для поставки реактивов, а потом, в случае успеха, распространит новость так, чтобы общественность могла это изобретение признать. Останься Пинкус в Гарварде, вряд ли у него нашлись бы собственные связи с фармацевтическими компаниями. Вряд ли был бы он готов и к столь высокому риску. Ему предстояло не только рисковать репутацией, но еще и раздвинуть границы законов и этики.

Он знал, что делать дальше: испытывать прогестерон на женщинах. Для этого к его команде нужно было добавить еще одного игрока: врача, предпочтительно гинеколога, который мог бы убедить участниц эксперимента, что им ничего не грозит, а фармацевтические компании, поставляющие прогестерон, – что никто не пострадает. Пинкус вспомнил доктора Абрахама Стоуна – доктору было шестьдесят три года, и был он одним из ведущих специалистов по контрацепции в стране. Именно у Стоуна на вечеринке в Нью-Йорке Пинкус зимой пятидесятого впервые встретил Сэнгер и начал думать над созданием таблетки. Сэнгер, конечно, одобрила бы эту кандидатуру, но Пинкусу не нравилось, что Стоун, директор ее собственного исследовательского бюро, слишком связан с Маргарет, чтобы быть объективным. Его будут воспринимать как поборника контроля рождаемости, что придаст науке оттенок пристрастности. Еще был Алан Гуттмахер, главный акушер-гинеколог нью-йоркской больницы «Маунт-Синай», автор популярной книги о браке и консультант Совета по народонаселению. Но Гуттмахер, опасался Пинкус, может быть слишком занят, чтобы все свое внимание сосредоточить на экспериментах. Другой нюанс: и Стоун, и Гуттмахер были евреями. Пинкус, по-прежнему считавший, что антисемитизм навредил ему в Гарварде, беспокоился, что избыток евреев в команде ухудшит отношение к ней.

Поэтому Пинкус выбрал врача по имени Джон Рок. Как и Пинкус, Рок был выпускником Гарварда. Его уважали коллеги и обожали пациенты. Он выглядел как семейный врач из голливудского фильма: высокий, стройный, серебристые волосы, ласковая улыбка и спокойные, уверенные манеры. Сама его фамилия звучала сильно, солидно и надежно[26].

У Рока был и еще один плюс: он был католиком.

• • •

Джона Рока крестили в тысяча восемьсот девяностом году в церкви Непорочного Зачатия в Мальборо, в Массачусетсе. В отрочестве он был столь религиозен, что считал себя обязанным исповедоваться обо всех случаях, когда испытал сексуальное желание или эрекцию. Он даже записывал даты и количество раз, когда с ним такое произошло, пока однажды священник на исповеди ему не сказал: «Не будь таким скрупулезным, Джон».

Он был сыном ирландца-бармена, рос большим, сильным и спортивным, но часто предпочитал играть дома с сестрами, а не шляться по улице с братьями. За это братья иногда его дразнили девчонкой. Весной тысяча девятьсот седьмого года, живя в пансионе Высшей школы коммерции в Бостоне, юный Джон Рок, возможно, влюбился в одноклассника по имени Рэй Уильямс, капитана школьной баскетбольной команды. Дневник Рока за этот год переполнен восторженной писаниной о том, как они проводили время с Рэем. В марте того года, однако, произошло нечто, заставившее Рока вырвать из своего дневника страницы. Шестьдесят пять лет спустя, стариком вспоминая истоки осознания своей сексуальности и либеральных взглядов на секс и контрацепцию, Рок упоминал, как спал в одной кровати с мальчиком, которого он называет