Рождение сверхновой - [7]

— Тогда понятно, — недоверчивость исчезает из голоса ИнЧжон, — А у нас как?

— У нас тоже растёт, — докладывает КюРи, — Но все наши постепенно перестают называть нас Короной. Всё чаще называют «группой Агдан». Она нас всех подмяла.

ИнЧжон хмыкает, остальные переглядываются, только БоРам невозмутима. После длинной паузы СонЁн вздыхает:

— Она реально всё может. Когда она на директора ЮСона хотела вместе с кошкой напасть, я чуть не описалась…

— Я тоже, — подтверждает БоРам. Никто из девушек даже не хихикнул. И переглядываться не стали.

— Видели, как у неё глаза полыхнули? Как две синие фары! — продолжает делиться впечатлениями СонЁн.

— Меня больше её вторая тодук-кояньи напугала, — вдруг выдаёт ИнЧжон.

— Кто? — чуть не хором восклицают девушки.

— ГаБи.

ИнЧжон не стала делиться с подругами об одном эпизоде за месяц до срыва Агдан. ГаБи, проходя мимо по коридору, вдруг резко притормозила и неожиданно и крепко прижала её к стене. Упёрлась своими немигающими глазами в её, начинающие разгораться злостью. Упёрлась и негромко сказала голосом почти без эмоций:

— Ещё раз косо посмотришь на НЕЁ, руки переломаю.

ИнЧжон вспыхнула от гнева, попыталась вырваться и вдруг поняла, что держат её не только крепко, но и профессионально. Бедром слегка наискосок блокирует её ноги, так что коленом не ударишь. Одна рука зажата плечом, той же рукой держит её вторую. ИнЧжон попала в невыгодную позицию, нет, если она рванётся, то вырвется. Но у неё руки-ноги заблокированы, а у противника свободная рука. Пока она вырывается, получит сильный удар и, скорее всего, не один.

— У меня чёрный пояс по тхэквондо, я тебя размажу, — прошипела она в лицо ГаБи.

— Мульчу тоже размажешь? — таким же безжизненным тоном спросила ГаБи, — А я в сто раз хуже. Я тебе твой пояс в такое место засуну, где он свой цвет поменяет. А потом руки оторву. Поняла?

С последним словом ГаБи прижала руку к горлу, надавила на подбородок. ИнЧжон стало трудно дышать.

— Я спрашиваю: поняла? — взгляд у ГаБи был спокоен и неумолим. Только на самой глубине её глаз ворочался огонь дремлющей ярости. Гнев ИнЧжон не впечатлил её ни на каплю.

— Поняла, поняла… — сдалась ИнЧжон. И укоряла себя за эту слабость, пока не увидела её, ворвавшуюся на место стычки Агдан и ЮСона. Тогда осознала, что корить себя не за что, эту тигрицу никакое тхэквондо не остановит.

А она что, она ничего. Ничего против ЮнМи она не имеет, наоборот. А уж совет её… ИнЧжон про себя усмехается. Директора ЮСона ждёт пустой бокал, и ей ничего за это не будет. ЮнМи ещё и коварная, как кумихо.

— В-а-а-а-у! — опять вскрикивает КюРи, — «Транзитный Токио» пересёк рубеж восемьсот тысяч продаж! Две песни СонЁн, «Лимон» и «Ночной Токио» идут кучей между семьюстами и восьмистами тысяч. Остальные от двухсот до пятисот тысяч.

— А-а-а-а! — завопили все разом, кто-то запрыгал, БоРам бросает вверх подушку.

Новая квартира семьи ЮнМи

25 декабря, время 10 утра.

Лежу на диване, уткнувшись в маму и обхватив её руками. Излюбленная поза за эти дни. А ещё часто плачу, особенно в первое время. Мама перестала пугаться к концу первого дня…

Вот почему окружающие бывают такими тупыми? Сначала ЮСон, затем… нет, японцы показали себя вменяемыми и покладистыми ребятами. Я про медиков. Дали какую-то бумагу подписать, типа они предложили — я отказалась. Вот все бы так. Подписала, а дальше почти ничего не помню. Почти всё время спала. Сначала в машине, в аэропорту быстро оттаможились и снова в машину скорой помощи. В самолёт зашла, вышла, аэропорт, машина ребят ГаБи, военный госпиталь…

Госпиталь стоит в том же ряду «Как же вы меня все достали!». Не упал он мне ни в одно место. Но только врачи мне могут дать защиту от беспредельных притязаний агентства в лице этой жирной морды ЮСона. Мне нужен больничный.

Слава небесам, диагноз переутомления подтвердили сразу. У меня оказалось давление не 120/80, а 110/70, плюс слабый тремор в пальцах, ещё какие-то расстроившие меня мелочи. Я-то думала, что все проблемы носят чисто психический характер, однако знакомый тезис о тесной психосоматической связи всех признаков любой болезни вдруг приобрёл угрожающе реальные черты.

— ЮнМи-ян, положим вас в стационар после обследования. Через пару недель проверим, восстановитесь — выпишем, — так расписал мне ближайшие перспективы врач.

— Нет-нет! — в панике мотаю головой, — Дайте мне освобождение от работы, пропишите всё, что нужно, а лежать я буду дома.

— ЮнМи-ян… — увещевающее начинает врач.

Только начал. И сразу закончил. Я втыкаю в него свой взгляд на максимальной яркости. Линзы я сняла ещё в машине, в госпитале никаким долбанутым фанатам разгуляться не дадут. Втыкаю взгляд, делаю лицо, мне очень надо домой, истерически хочу забиться в норку и не высовываться оттуда.

— Я домой, к маме хочу, — на этом споры и кончаются. Врач как-то странно сглатывает и опускает глаза.

Меня всё-таки притормозили для взятия всевозможных анализов. Для полного обследования надо было задержаться ещё на день, но я опять упёрлась. Опять сказала голосом маленькой упрямой девочки: «Домой хочу, к маме». И от меня отстали. И нужной бумажкой снабдили. Теперь смело и безнаказанно могу посылать в самые далёкие края всех из того самого ряда «Как же вы меня все достали!».