Рождение Римской империи - [26]

Путем компромисса им нетрудно было добиться сведения на нет достигнутого заговорщиками успеха. Постановлением сената об «амнистии», то есть забвении, убийство Цезаря признано было как бы нечаянною случайностью. Утверждение тем же сенатом всех распоряжений Цезаря, а также и распределения им магистратур, то есть и провинций, на ближайшие годы, равносильно было признанию законности власти Цезаря. Надо помнить, что в исполнении указанных распоряжений Цезаря, распоряжений как состоявшихся, так и предполагавшихся (последние должен был выяснить консул Антоний, которому вдова Цезаря передала все наследие Цезаря, поскольку оно находилось в его руках, как высшего магистрата римской державы), заинтересована была значительная часть сената.

Прямым последствием всего вышеуказанного было, между прочим, опубликование завещания Цезаря, главными наследниками по которому, по существу, оказались римский народ и ветераны, исполнителями же — частью усыновленный Цезарем Гай Октавий, частью — ряд других лиц, из которых чуть ли не большинство оказались участниками заговора. Опубликование завещания и последовавшие за этим сцены погрома и бесчинства в связи с похоронами Цезаря лишили заговорщиков последней надежды найти себе какую-либо опору в массе римского населения и сделали их пребывание в Риме опасным для их жизни и невозможным. В силу всего этого, хозяином Рима, но не положения, оказались не заговорщики, а Антоний, создавший себе немедленно вооруженную охрану из 6000 цезаревых ветеранов. Этим временным успехом Антония вопрос о будущем, даже ближайшем, отнюдь не был решен.

С устранением Цезаря жизненный нерв его режима был уничтожен, и сенату открывались широкие возможности. Естественного вождя, такого же авторитетного как Цезарь, у всех тех, кто был с ним и охотно ему повиновался, не было. Вместо одного носителя власти оказалось множество претендентов на нее; все они так или иначе надеялись быть преемниками Цезаря и ни для кого Антоний, один из многих помощников Цезаря и притом не самый выдающийся, не был ни авторитетом, ни признанным господином. Между тем реальная воинская сила находилась отнюдь не в руках Антония, а распылена была между рядом носителей, командовавших войсками в провинциях: часть этих вождей, как, например Децим Брут[127], правитель Северной Италии, один из заговорщиков, была всецело на стороне сената, часть же (Мунатий Планк[128], Асиний Поллион[129]) колебалась и готова была примкнуть к сильнейшему, принципиально ничего не имея против продолжения доцезарева режима.

Настроение войск зависело, прежде всего, от того, кто будет аккуратнее и щедрее платить. Настроение ветеранов Цезаря можно было теми же средствами повернуть в ту или другую сторону. Симпатии же населения Италии обеспечены были тем, кто обезопасит его от насилий, грабежа и экспроприаций. Найдись у сената в данный момент такой вождь, каким был Сулла, и противная партия могла очутиться в том же положении, в каком оказались марианцы после Италийской, а затем после Восточной войны. Но такого вождя у сената не было; там царил полный разброд, еще больший, чем в стане цезарианцев. Достаточно сказать, что лидером партии сената явился наименее приспособленный для активной политической деятельности, хотя и высокоавторитетный, Цицерон, которого, конечно, слушались так же мало, как лидеров заговорщиков — Марка Брута[130] и Кассия[131].

Среди цезарианцев, однако, лицо, которое оказалось способным объединить всех, нашлось. Таким лицом был усыновленный Цезарем Гай Октавий, юноша восемнадцати лет. Объединителем и организатором он, конечно, сразу сделаться не мог и ему пришлось пройти страдный, трудный и долгий путь, путь борьбы, интриг и преступлений, прежде чем добиться общего признания и власти.

Не буду передавать все сложные перипетии этого пути и укажу только на главнейшие этапы. На прохождение всего этого пути Октавию понадобилось четырнадцать лет сплошной гражданской войны.

В первые моменты после убийства Цезаря хозяином Рима, как сказано, сделался Антоний. Главной его заботой было, прежде всего, укрепить свою власть и получить в свои руки деньги и воинскую силу. Денег в его руках оказалось после смерти Цезаря немало. Ему была передана вдовой Цезаря касса диктатора, где деньги государственные трудно было отличить от денег частных: постоянным источником дохода был для него архив Цезаря, который дал ему неограниченное число настоящих и не меньшее число фиктивных, сфабрикованных Антонием, распоряжений Цезаря, за опубликование которых лица заинтересованные дорого и охотно платили.

Труднее был вопрос о войске. По распоряжению Цезаря Антоний должен был после консульства управлять Македонией[132]. Но Антонию не было смысла удовольствоваться этим командованием, хотя в Македонии и была приготовленная для похода на Восток армия. Ему нельзя было быть так далеко от Рима. Поэтому одним из первых его актов было проведение закона в народном собрании о назначении ему не Македонии, а Северной Италии и Галлии на 6 лет с правом вызова туда македонского войска. Это делало его хозяином Италии.