Рождение - [14]

В зрачках Ланакэна будто вспыхнул недобрый огонь. Сквозь рассудительность проглянула безумная жажда мщения. Слепящая, сводящая с ума.

— Забудь, не пора выяснять твои личные взаимоотношения! Для нас основной целью является спасение жителей деревни, а не гибель Ндуву, — недовольно одёрнул старец.

— Чем их можно отвлечь? — с нескрываемым неудовольствием отозвался Осилзский, стараясь покорно смирить агрессивный порыв, вернувшись к логическим рассуждениям.

— Пойдём на нестандартные и не слишком популярные меры. Мы разведём огонь. На крыше крайнего дома.

— Но…

— Людей заранее выведем. Риск невелик. Разве что сгорит деревня, однако я убеждён: они и сами отсюда уйдут после прихода первых григстанских убийц. Им нужно более надёжное существование. Такое можем дать только мы в Убежище. Ты сам создал для них город. Вот теперь им придётся там жить, хотят они или нет — решать уже не нам, а, как ни смешно получается, нашим противникам. Ты выполнишь поручение лучше всех. Подожги и убирайся оттуда. Как можно скорее. Это будет сигналом для нас и «сюрпризом» для них. Вот тот дом. Мы ждём тебя уже с другой стороны.

Пришлось повиноваться, хотя что-то удерживает здесь. Внезапно новый воин ощутил смутную тревогу, мучающую немолодого спутника. Однако высказать вслух и описать странное чувство не смог. Послушно пошёл выполнять приказ, стараясь не задумываться о невесёлых словах своего гуру. Попасть на узкую улочку труда большого не составило. Здесь всё опрятно и чисто, только на редкость пусто для середины дня. Нгуты и те все попрятаны в сараи. Только маленький стрекоток[6] мелодично заливается в клетке на подоконнике. Это некрупное, размером с большой кулак, насекомое, умеющее издавать на редкость приятные звуки, наверное, любимец какого-нибудь малыша. В столь страшную пору животное забыли на окне перепуганные хозяева, загнанные в ловушку в собственном жилище. Где-то внутри они боятся громко вздохнуть, дабы не привлечь тяжкую гибель. Все замерли в ожидании, не веря в шанс спасения. Ланакэн задумался: не обратит ли на себя нежелательное внимание, несвоевременно появившись на абсолютно пустой дороге. Следует соблюдать осмотрительность: соратники должны ещё преодолеть разделяющее их с соперниками расстояние. Не долго думая, бывший крестьянин замедлил шаги. Надо выглядеть задержавшимся в лесу работником, не осведомлённым о нависшей угрозе. Осмотревшись, состроил мину, словно окружающее обескураживает, но не особо волнует, укутался в плащ, скрывая оружие и защитные пластины на одежде от посторонних. Накладки с головы, рук и ног заранее снял, дабы не выдавать рода нынешних занятий. Приходится жертвовать личной безопасностью. Намеченное строение впереди уже недалеко. Ветхая тростниковая крыша над покосившейся стеной спускается низко — реализация задания не составит труда. Одно из самых древних здесь зданий. Странно, но никто до сих пор не добрался до ремонта. Одинокий путник поднялся по скрипучим ступеням и негромко постучал в облупленную дверь. Конечно же, не отозвались. Толкнул ручку, и преграда со скрипом отошла в сторону, впуская в пропахшую ветхостью мглу неосвещённого жилища. Окна располагаются, чтобы свет в самую жаркую пору не попадал внутрь. Весьма скудная обстановка свидетельствует о слабости жильца: пара лавок, шаткий стол, покосившийся шкаф с глиняной и деревянной посудой да истёртый половичок из растительного волокна. Постучал об стену вновь, но опять не уловил даже шороха. Тихо позвал. В полумраке есть какое-то движение. Кто-то здесь, явно, находится, однако не особо спешит показаться. Наконец, тёмный силуэт подобрался к порогу и вкрадчиво заглянул в прихожую из крошечной спаленки. Очень старая женщина. Смуглая, с широким морщинистым лицом и слегка крючковатым носом. Должно быть, ей столько же лет, сколько и её каморке. Длинное крестьянское платье с капюшоном вылиняло за долгие годы до совершенно невнятного цвета, а вот косынка ещё сохраняет нежно-бежевый оттенок с глухо-зелёной вышивкой по кромке. Смелости у неё сразу же прибавилось, как только выяснила — перед ней человек. Старуха торопливо вышла на более светлое место и несмело поинтересовалась:

— Ты, господин, откуда будешь?

— Я? Я из Сопротивления, если это Вам о чём-то говорит. Вы слышали о григстанах? Они совсем рядом!

— Правда? Что ж делать-то? Уходить всем надо. Только куда… Вы знаете, где подчинённые барона? Скажите остальным. Они не знают, куда бежать, — почему-то в скрипучем голосе всё прозвучало скорее указанием к необходимым действиям, нежели вопросом.

— Пока им стоит посидеть у себя в домах. А вот Вам придётся уйти со мной. Надо подать сигнал и отвлечь остальных врагов. Мне придётся поджечь это строение, — с некоторым сомнением относительно реакции хозяйки объяснил мужчина.

— Куда же мне пойти теперь? Куда? — напомнила о себе робко, сложив иссушенные годами пальцы на мятом переднике со множеством карманов и порядком потрепавшимся орнаментом, стежки которого местами совсем расползлись.

— Пойдёте со мной. Я постараюсь спрятать Вас. Здесь больше никого нет?

— Нет. Я одна живу с тех пор, как сбежала от григстанов. Давно. Весьма давно. Там у меня сын был. А они… забрали. Я кормилицей была у молодого барона. Когда он ещё совсем маленьким был, а затем спаслась от них. А мальчика моего найти так и не удалось… Что я тебе плачусь, задерживаю, наверное… Пойдём? — поёжилась и грустно добавила: — Жаль сжигать. Я здесь много лет прожила. Сроднилась как-то со стенами этими. Но… главное — с толком бы. А ты сам откуда? Давно среди вольных?